Читать книгу "Стингрей в Стране Чудес - Джоанна Стингрей"

– А что вы будете делать, если не сумеете попасть в Россию, а Юрия тоже не выпустят из страны? – спросила меня из Нью-Йорка по спутниковой связи Джейн Поли[118] во время интервью о моем статусе «врага советского государства» для программы Today Show[119].

Вопрос застал меня врасплох. Даже в моменты крайнего отчаяния и гнева я не рассматривала такую возможность и не позволяла этой мысли проникнуть в сознание. Впервые такая перспектива отразилась гулким эхом в той пустоте, что отделяла меня от моего второго дома. Я почувствовала, как меня стала бить дрожь.

– Нет! – громко и твердо ответила я. – Не видеть Юрия и не стать мужем и женой – такого варианта для нас не существует!

Оказывается, и в шести тысячах миль от меня были люди, считавшие так же. Я узнала, что на имя Егора Яковлева, главного редактора газеты «Московские новости», ушло письмо на трех страницах, подписанное всеми музыкантами Ленинградского рок-клуба во главе с его председателем Колей Михайловым. В письме подробно описывалось, что я сделала в России, рассказывалось о возникшей у меня проблеме с визой, и заканчивалось оно такими словами: «Это письмо не жалоба и не просьба. Оно лишь констатация целого ряда фактов и недоумение по их поводу. А может быть и вопрос, отвечать на который рано или поздно придется нам, советским людям».

Это был приятный сюрприз, еще больше укрепивший меня в уверенности, что альтернативы моему возвращению нет. Русские нечасто отваживаются поднять голос против системы, и тот факт, что ребята на это решились, придавал мне силы продолжать борьбу за справедливость. Я была ужасно горда тем, что стала частью этой банды пиратов, и готова была сражаться не на жизнь, а на смерть, чтобы вернуться к ним.

Аллан Аффельдт, прослышав о моих проблемах с визой, отправил мне официальное приглашение как специальному гостю советско-американского Похода за мир, который должен был проходить с 15 июня по 8 июля между Москвой и Ленинградом. Он сказал, что для всех участников похода его организация получает групповую визу, и, быть может, в группе и мне удастся проскочить. Попробовать стоило, но, увы, и этот трюк не сработал.

25 мая наконец-то пришла какая-то корреспонденция из России. Это был телекс Дагу Баттлеману из Yamaha от имени Л. Д. Нечаевой, заведующей отделом культуры Ленинградского областного совета профсоюзов. Я всегда, даже в своем тогдашнем состоянии нервозности, не уставала поражаться множественности пышных титулов, которыми русские сопровождали свои должности. Складывалось ощущение, что при коммунизме власти только и изобретали все новые и новые титулы и звания. В письме госпожа Нечаева сообщала, что они будут рады принять в дар от фирмы Yamaha комплект аппаратуры для рок-клуба, и выразила надежду, что этот дар «будет способствовать дальнейшему развитию и расширению музыкальных и культурных связей между нашими странами». «Наконец-то!» – помню, подумала я. Должна была появиться женщина, чтобы понять и оценить, что именно самое важное во всем этом деле. По крайней мере, один из задуманных проектов сдвинулся с мертвой точки.

Пока у меня была куча свободного времени, я стала писать английские тексты на песни своих друзей и записывать эти песни у себя в «Золотом штате»[120]. Я поняла, что так – если уж мы не можем джемовать, смеяться и петь вместе – я чувствую более тесную связь с ними. Это были великолепные, полные света песни, которые трогали меня при каждом прослушивании. Английские слова просто вдруг возникали у меня в голове: «Пепел» и «Вавилон» Бориса, «Битник» Цоя, «Мое поколение» Кинчева, «Крик в жизни» «Странных Игр». Мне удалось уговорить Джуди отвезти в Ленинград эти записи, что помогало мне по-прежнему чувствовать себя частью их мира. Особенно мне нравился написанный мною английский текст к новой песне Цоя «Перемен», ставшей впоследствии одной из его визитных карточек. По-английски я назвала ее Petty Men («Мелкие людишки»), так, чтобы по размеру название совпадало с русским оригиналом, и в этот текст я вложила все свое возмущение, весь свой гнев по отношению к столь враждебно отнесшимся ко мне русским:

I tell you this tale of a vision I’ve seenSuch a dangerous sightFrustrated boys, deadly toys playing all nightCigarettes in their mouth, hats on their headsPower and greed, blind fearLeft spineless and weak with cement in their tears

Petty MenTroubled water will fall from your eyesAmbitious features, bureaucratic teachers, have made petty menPetty MenYou will fall with your lies

I hang by a thread, vultures over my headPatiently waiting my fallWhile they keep building up their ice cold wallsThey should turn back around, stick their heads in the groundAnd fade to dustOn borrowed time heartless souls get what’s just

Petty MenTroubled water will fall from your eyesAmbitious features, bureaucratic teachers, have made petty menPetty MenYou will fall with your lies

I sing you these words of a battle I’ve lostMaybe you’ll rise where I’ve failedTrapped by a game, rules insane, so beware

Of Petty MenTroubled water will fall from your eyesAmbitious features, bureaucratic teachers, have made petty menPetty MenYou will make Petty Men[121]

В 2014 году депутат российской Государственной думы[122] сделал заявление, основанное, по его словам, на специально проведенном КГБ исследовании. По его словам, «целый отдел ЦРУ в Голливуде профессионально занимался написанием песен для Виктора Цоя, изучив ситуацию в СССР и подбирая слова, которыми можно было сыграть на чувствах слушателей». Может быть, он имел в виду меня?! Говорят, что Россия страна с непредсказуемым прошлым, но это также страна, где за прошлое иногда выдают чистый вымысел.