Читать книгу "Последняя рукопись - Франк Тилье"

Психиатр вернулся в 14:50 и на время избавил Лин от ее терзаний. Его движения несколько стеснял черный труакар, на голове плотно сидел бутылочно-зеленый стетсон. Лин сунула книжку в карман, бегом обогнала психиатра и преградила ему дорогу:

– Доктор Бартоломеус? Я не собираюсь отвлекать вас надолго. В рамках работы, о которой я вам коротко расскажу, мне потребуется кое-какая информация о ведущемся сейчас деле. Вы принимали в нем участие как эксперт. Мы можем поговорить? Например, после окончания приема? Это не займет много времени.

Бартоломеус окинул неожиданное препятствие удивленным взглядом, обошел его и двинулся дальше, засунув руки в карманы. Наглухо закрытый, как ворота тюрьмы.

– Сожалею, но так это не делается, и без специального запроса я не разглашаю подобную информацию кому бы то ни было…

Лин слегка распахнула куртку:

– Это сгодится в качестве запроса?

Он резко остановился. В правой руке Лин сжимала пистолет и сквозь ткань направляла ствол прямо на него. Из-под черной шерстяной шапочки на лоб стекали капли пота. Чтобы придать себе мужества, она представила фотографию Сары.

– Одно слово, одно движение – и я без колебаний применю оружие. Сейчас мы спокойно войдем. Вы впереди. Не делайте глупостей, и все будет хорошо.

Она встала у него за спиной. Бартоломеус повиновался. Стараясь говорить твердо, он уведомил секретаршу, что его ни в коем случае нельзя беспокоить, и в сопровождении Лин вошел в кабинет. Не спуская с него глаз, она заперла дверь на ключ. Психиатр со слегка приподнятыми руками, чтобы были видны ладони, укрылся за письменным столом.

– Послушайте, вы…

– Я здесь не для того, чтобы причинить вам зло. Вы ответите на мои вопросы, и я уйду. Только не говорите мне о профессиональной тайне.

– Я… Можно мне хотя бы сесть?

Лин кивнула. Она взвешивала каждое свое слово, буквально цедя их сквозь шарф. Важно не сказать лишнего и сохранить анонимность. На худой конец, пусть думает, что она сбежала из сумасшедшего дома. Ей бы это очень подошло.

– Дело Джордано, Лион, две тысячи одиннадцатый год. Вы участвовали в нем как эксперт. Что вы можете об этом сказать?

Врач поджал губы.

– Ничего, я не…

– Доктор!

Он посмотрел на дрогнувший ствол ее пистолета.

– Что вы хотите узнать?

Лин бросила ему флешку.

– Все. Я полагаю, вы составляете полный отчет по каждому делу и сохраняете все на своем компьютере. Запишите на эту флешку. А потом дайте пояснения.

Сквозь прогрессивные линзы очков он внимательно посмотрел на флешку, взял ее и нехотя повиновался. Лин следила за его действиями, стоя у него за спиной. Как только файл был скопирован, она забрала флешку и положила ее в карман.

– Прекрасно. А теперь я вас слушаю. И будьте точны, это избавит меня от необходимости перелопатить всю папку.

Он хранил молчание, поэтому Лин пришлось приставить пушку к его затылку.

– Предупреждаю в последний раз.

– Суд… суд по делу Джордано проходил при закрытых дверях по просьбе одной из потерпевших сторон, потому что он… касался актов изнасилования и применения жестокости. Он никак не освещался в средствах массовой информации, пресса была не в курсе. Этот процесс требовал особого внимания, поскольку мог нанести большой ущерб репутации французской полиции.

«Изнасилование»… «Жестокость»… Лин почувствовала, как оружие дрожит у нее в руках. Внезапно занервничав, она присела в кресло слева от психиатра.

– Что сделал Грегори Джордано?

– Он… Прежде следует восстановить контекст. В то время подразделение, в котором служил Джордано, занималось разоблачением сетей торговли людьми, что представляло собой, без сомнения, самый сложный участок работы. Педофилия, изнасилования, рабовладение, жестокое обращение – расследование подобных преступлений дает этим полицейским заработок… Для них… для них это означает каждый день сталкиваться с самым отвратительным злом и насилием в чистом виде – от пробуждения и до сна (если когда-нибудь им вообще удается поспать). Они постоянно находятся на пределе, противостоят таким ужасам, что порой сами не могут понять, где граница между добром и злом…

Стараясь не делать резких движений, Бартоломеус снял шляпу и положил ее перед собой. Взъерошенные волосы придавали ему вид обалдевшего огородного пугала.

– Я помню тот процесс, ту совершенно особенную, давящую атмосферу «за закрытыми дверями» в зале судебного заседания… Грегори Джордано был хорошим полицейским, обладавшим необходимыми навыками, он добивался значительных результатов, решал множество важных задач. Первые доказанные факты, в которых он обвинялся, были десятилетней давности. Суд констатировал, что Джордано широко использовал свое положение: фелляции, бесплатный вход, развратные вечеринки – а взамен закрывал глаза на кое-какую противозаконную деятельность. В течение долгих лет соприкасаясь с подонками общества, он воспользовался расследованиями, чтобы составить себе солидный список адресов. Он был знаком со всеми сетями, с каждой труженицей панели, был вхож в любое запретное место.

Большим и указательным пальцем психиатр помассировал покрасневшие глаза.

– …Суд выявил особый рост его пагубных влечений в две тысячи восьмом году. Его сексуальные отношения становились все более беспорядочными и безудержными, в нем словно пробудилось какое-то животное, которое настороженно ждет и вырывается наружу, когда он оказывается один среди лионских проституток. В то же время он нормально живет с женой и дочерью. Они бывают на людях, у них есть друзья. Разумеется, мадам Джордано – хотя в их семье не все гладко – совершенно не подозревает о том, чем он занимается. Он ведет настоящую двойную жизнь… Сложно жить с полицейским, который работает в такой темной области и никогда ничего не рассказывает…

Доктор со спокойной тщательностью протер стекла очков и вновь водрузил их на переносицу.

– …Положение Джордано окончательно ухудшилось через год, когда между Лионом и Греноблем появилась новая сеть по продаже девушек из Восточной Европы. В этот период чета Джордано разводится – жене надоело его постоянное отсутствие, его молчание. Она добивается права на опеку над дочерью, что почти приводит отца к помешательству… Во время одной «операции» он подцепляет молоденькую проститутку – лет восемнадцати, не больше, забитую, слабую, напуганную…

Лин внимательно слушала, положив руку с пистолетом на колени.

– …Джордано совершал над ней действия, которые при согласных отношениях назвали бы садомазохизмом, но в данном контексте являлись актами унижения, изнасилования и жестокости. Следствие доказало, что ему нравилось не только испытывать, но и причинять боль. Это длилось больше года и продолжалось бы еще долго, если бы Джордано не застали на месте преступления в одном горном отеле во время операции полиции Шамбери по захвату и ликвидации преступной сети.