Читать книгу "Синий лабиринт - Линкольн Чайлд"

У молодого человека расширились глаза, но он промолчал.

– Я буду с тобой на связи. Либо напрямую, либо через Констанс. Если тебе что-то потребуется, пожалуйста, пиши, сообщай мне.

Он подошел к Тристраму, легонько поцеловал его в лоб и повернулся, собираясь уходить.

– Папа, – остановил его Тристрам.

Пендергаст посмотрел на сына.

– Я хорошо знаю, что такое малярия. Там, в Бразилии, многие Schwächlinge[54] умирали от малярии. У тебя не малярия.

– Что у меня – это мое дело, – резко ответил он.

– А разве это и не мое дело? Ведь я твой сын.

Пендергаст помедлил:

– Извини. Я не хотел так с тобой говорить. Я делаю все, что могу, в связи с моей… болезнью. До свидания, Тристрам. Надеюсь, что я скоро себя увижу.

С этими словами он поспешно вышел из комнаты. Две сестры, которые ждали в коридоре, заперли дверь, а потом проводили его к выходу.

44

Тьерри Габлер занял свое место на террасе кафе «Ремуар» и со вздохом открыл «Курьер». Официантке потребовалось меньше минуты, чтобы принести его обычный заказ: рюмка «Pflümli»[55], тарелочка холодной солонины и несколько ломтиков черного хлеба.

– Bonjour, monsieur[56] Габлер, – сказала она.

– Merci[57], Анна, – ответил Габлер с обаятельной, как он надеялся, улыбкой.

Она ушла, и он проводил ее покачивающиеся бедра долгим, неотрывным взглядом. После этого он занялся «Pflümli»: поднял рюмку, сделал маленький глоток и удовлетворенно вздохнул. Год назад он ушел на пенсию с чиновничьей должности, и аперитив во время вечерней прогулки за уличным столиком кафе стал для него чем-то вроде ритуала. Особенно ему нравилось кафе «Ремуар»: хотя из него не открывался вид на озеро, это было одно из немногих традиционных кафе, оставшихся в Женеве, а с учетом его расположения в центре, на Плас-дю-Сирк, здесь было идеальное место для того, чтобы наслаждаться городской суетой.

Габлер сделал еще глоток шнапса, аккуратно раскрыл газету на третьей странице и огляделся. В это время дня в кафе было полно разношерстной публики – туристов, бизнесменов, студентов и небольших группок кумушек. Сама улица была весьма оживленной: по дороге мчались машины, сновали туда-сюда люди. До Fêtes de Genève[58] оставались считаные дни, и городские отели уже заполнялись людьми, предвкушающими знаменитый во всем мире фейерверк.

Габлер ловко уложил кусочек солонины на ломтик хлеба, поднес к губам и уже собирался откусить, как вдруг не более чем в четырех футах от того места, где он сидел, с громким скрежетом тормозов машина уперлась носом в край тротуара. И не просто какая-то там машина. Казалось, она появилась из будущего века: с низким клиренсом, одновременно хищная и угловатая, словно высеченная из единого монолитного куска граната цвета пламени. Массивные колесные диски машины достигали высоты верхней кромки торпеды в салоне, которая была едва видна за черным тонированным стеклом. Габлер в жизни не видел таких машин. Он непроизвольно опустил ломтик хлеба с солониной, продолжая глазеть на машину. На злобной морде машины, в том месте, где должна была находиться решетка радиатора, он разглядел эмблему «Ламборгини».

Наконец водительская дверь открылась вверх, в стиле «крыло чайки», и из нее вышел человек, не обращая внимания на уличное движение. Приближающаяся машина чуть не сбила его, ей пришлось вильнуть и выехать на полосу обгона. Водитель недовольно гуднул, но человек не обратил на это внимания. Он захлопнул дверь машины и направился к кафе. Габлер не сводил с него глаз. Вид у этого типа был такой же необычный, как и у его автомобиля: сшитый на заказ черный костюм, белая рубашка и дорогой галстук. Человек был очень бледен, таких бледных людей Габлер еще не видел. Глаза у него были темные и больные, он шел целеустремленной и в то же время шаткой походкой, как пьяный, который пытается выдать себя за трезвого. Человек поговорил с хозяйкой внутри кафе, потом вышел и сел на террасе в нескольких столиках от Габлера. Тот еще раз глотнул «Pflümli», вспомнил про хлеб с солониной и закусил, заставляя себя не глазеть открыто на незнакомца. Краем глаза он заметил, что человеку вроде бы подали абсент, который лишь недавно был легализован в Швейцарии[59].

Габлер взял свою газету и погрузился в чтение третьей страницы, позволяя себе время от времени скользнуть взглядом по странному человеку. Тот сидел неподвижно, как камень, ни на что и ни на кого не обращая внимания, его тусклые глаза были устремлены в никуда и лишь изредка моргали. Он то и дело поднимал бокал с абсентом и подносил к губам. Габлер обратил внимание, что руки у человека дрожат и бокал позвякивает о столешницу, когда его ставят.

Вскоре бокал опустел и был заказан другой. Габлер жевал хлеб, потягивал «Pflümli», читал «Курьер», и в конечном счете странный человек был вытеснен из памяти привычными повседневными занятиями.

Потом случилось кое-что, привлекшее его внимание. Габлер увидел сотрудника дорожной полиции, медленно идущего по Плас-дю-Сирк в их сторону. В руках у него была книжка с отрывными штрафными квитанциями, и он одну за другой осматривал припаркованные машины. Когда ему попадалась незаконно припаркованная машина или такая, чье время парковки на счетчике истекло, он останавливался, довольно улыбался, выписывал квитанцию и засовывал ее под дворник.

Габлер посмотрел на «ламборгини». Правила парковки в Женеве были запутанными и строгими, и эта машина явно была припаркована в нарушение правил.

Полицейский приближался к террасе кафе. Габлер продолжал смотреть, уверенный, что человек в черном костюме сейчас поднимется и переставит машину, пока к ней не подошел полицейский. Но нет, тот остался сидеть на своем месте, попивая абсент.

Полицейский добрался до «ламборгини». Он был невысокий, пухлый, с красноватым лицом и густыми светлыми волосами, выбивающимися из-под фуражки. Машина, несомненно, была припаркована против правил – затиснута в узкое пространство под ухарским углом, с явной демонстрацией безразличия, даже презрения к закону и порядку. Улыбка на лице полицейского стала еще шире и удовлетвореннее, чем раньше; он лизнул палец и перелистнул страничку в книжке с квитанциями. Когда штраф был выписан, полицейский торжественно засунул квитанцию под дворник, – ему пришлось потрудиться, потому что дворник располагался где-то в глубине капота.