Читать книгу "Остаться в живых. Психология поведения в экстремальных ситуациях - Лоуренс Гонсалес"

Кили писала: «Я была слишком испугана; казалось, я теряю контроль над собственными мыслями». Она понимала, что ей надо взять себя в руки и вернуть контроль над собственным мозгом.

Адамс продолжал истошно орать, его вопли сводились к следующему: «Им что, мать их, никто не сказал, что мы здесь?!» Это походило на бред, и вряд ли сам Марк осознавал, что или кто такие «они». Он не брал ответственности за собственную жизнь, поскольку не понимал ни того мира, который бушевал вокруг него, ни того, который был внутри его. Он ожидал, что весь мир будет прогибаться под него и заботиться о нем. Джон Липпот находился в полном ступоре, а Мег страдала и практически умирала от полученных ран.

Настала вторая ночь. Кили мысленно унеслась в другой мир. Люди, которые выживают, часто уходят в самые дальние уголки долговременной памяти, потому что это помогает восстановить душевное состояние и собраться с силами. «Я увидела бейсбольный матч на поле с подстриженной травой, детей, качающихся на качелях, лающих собак и въезжающие в гаражи домов автомобили», — вспоминает она. Борьба за выживание может быстро истощить запасы энергии. Поддерживать баланс между эмоциями и разумом — все равно что удерживать равновесие на большом шаре. (Автор книги Anatomy of Thought («Анатомия мысли») Иэн Глин писал, что «галлюцинации, во время которых пациент заново переживает события прошлого, могут быть вызваны… возбуждением миндалевидного тела». Люди, выжившие в самых критических ситуациях, часто утверждают, будто у них были галлюцинации.) Уход в воспоминания и фантазии дает отдых и облегчение. Вполне возможно, что, «наполняя» мозг знакомой информацией, вы помогаете ему работать в ситуации, когда привычные ориентиры полностью утеряны.

Французский писатель Анри Шарьер, автор романа «Мотылек»[51] (Papillon), был уголовником, осужденным на пожизненное заключение за убийство, и отбывал срок в тюрьме на острове Дьявола. Он писал:

Когда я очень уставал, то ложился на спину, вытягивался в полный рост и закутывал голову одеялом… какие потрясающие ощущения! Я переживал ночи страстной любви, более реалистичные, чем настоящие. Я проводил время с матерью, которая вот уже семнадцать лет как умерла… И это совсем не воображение, я действительно был там.

Шарьер покидал место заключения, уходя в галлюцинации; позже ему удалось бежать на самом деле.

Кили не обладала ни нужными знаниями, ни подготовкой к выживанию, поэтому ей было сложно понять, что с ней происходит. И все-таки ее состояние было гораздо лучше, чем у остальных. Кили сострадала Мег, зная, что та умирает. Ее даже волновала мысль, вспоминает ли Мег «свой родной дом». Чувство сопереживания — одно из важнейших качеств человека, желающего выжить. Помогая Мег, Кили в результате не так сильно ощущала, что сама является жертвой. Проявленное сострадание к другому помогло ей почувствовать собственные силы.

Каллахэн начинал свое одиночное плавание с точным пониманием факта, что ему придется самому о себе заботиться. В команде Кили никто заранее не оговорил вопроса, кому придется быть главным и на кого ляжет вся ответственность. Очевидно, что капитан Липпот не тянул на лидерство. Они даже не договорились о правилах поведения при возникновении чрезвычайной ситуации. Поэтому сейчас, оказавшись в таком положении, они лишь надеялись на какие-то таинственные силы, которые придут и освободят их от этого кошмара. Других дел у сверхъестественных сил, конечно, нет. Люди были не в состоянии приспособиться к ситуации, что их и убивало.

Брэд Каванах пытался победить душевную слабость и душивший его гнев на судьбу, кроме того, важно было освободиться от влияния общей гнетущей атмосферы. Он перебрался на наветренную сторону, чтобы ветер не перевернул плот. Сидел он молча. «Брэд сидел с каменным лицом и не произносил ни слова. Он нашел себе работу — поддержание равновесия плота», — вспоминала Кили. Он отгородился от губительного влияния группы и не собирался сходить с ума — опасность, которая, судя по всему, грозила некоторым ее членам. Обращаю внимание, что сделал он это при помощи работы. Пусть даже такой небольшой. Но цель была достигнута.

Обстоятельства складывались плачевно. Без воды, без еды, без одежды они мучились жаждой, были истощены и замерзали. Среди них находился тяжелораненый. Они провели уже два дня на плоту, и их мучения сложно себе представить. Некоторые члены группы ощущали близость смерти. Все чаще и чаще звучала фраза: «Больше я не могу», — мысль, которую человек, стремящийся выжить, не имеет права допускать.

Английский офицер Кристофер Бёрни во время Второй мировой войны несколько лет провел в одиночном заключении в Бухенвальде и других концентрационных лагерях. Сначала он говорил себе, что его отпустят к Рождеству. После Рождества он начинал надеяться, что выйдет к Пасхе. Он писал в книге Solitary Confinement («Одиночное заключение»): «Потом я выбрасывал из головы нетерпение… В солнечную погоду летом нет места пессимизму… Я спокойно могу пережить следующие три месяца». Вот так должен думать человек, который стремится остаться в живых. Одно время, в начале 1980-х годов, я работал в тюрьмах особо строгого режима. Помню, как один из заключенных сказал мне: «Я здесь на бровях не стою и по пустякам не суечусь». В ответ на мой вопрос, как ему удается сохранять такое завидное спокойствие, он ответил: «А ты оставайся внутри себя самого, тогда поймешь». Тоже путь к выживанию.

Молодой израильский турист Йоси Гинсберг сплавлялся по рекам в джунглях Боливии. Его плот теряет управление и попадает на порог, Гинсберга начинает нести по бурному потоку. В итоге ему удалось выбраться на берег, но в джунглях он потерялся. На третьей неделе путешествия он чуть не утонул в болоте. С огромным трудом выбравшись из него, Гинсберг принимает решение: «Я готов на любые страдания, но я не остановлюсь». На самом деле на свете насчитывается совсем немного людей, которые могут довести мастерство выживания до совершенства. Стив Каллахэн один из них. Большинство из нас сначала совершат кучу ошибок и лишь потом находят в себе силы для собственного спасения.

Состояние пятерых людей на плоту ухудшалось. Мег умирала. Кили упорно боролась за контроль над ситуацией. Она не сдавалась, и было понятно, что этот человек приложит все силы и останется в живых. Она соорудила большой колпак из занавески для душа, куда, как в кабинку, засовывала голову, дабы «спрятаться от всех остальных… чтобы не начать разваливаться… мои попутчики заполняли мой мозг черным дымом отчаяния, они тянули меня вниз». Кили решила заключить союз с Брэдом Каванахом — единственным, кто кроме нее не сошел с ума.

— Брэд, — сказала она. — Ты мне нужен.

Он засунул голову к ней под колпак, и они заключили союз. Один из них может спать, пока другой стоит на страже. Это была обычная мера предосторожности, которая отделяла тех, кто хочет выжить, от жертв. Простое, но верное решение, дающее Кили и Каванаху возможность решать сиюминутные задачи, ставить ближайшие цели, добиваться жизненно важных результатов и, конечно, разделять ответственность на двоих. Союз двоих помог им укрепить свой дух и внутренне отпустить ситуацию с тремя остальными — теперь Кили и Каванах будут поступать только так, как им самим кажется необходимым. У них уже не оставалось сочувствия ни к кому, кроме как к самим себе. Их соглашение сработало в качестве иммунной системы, стоящей на страже организма и отсеивающей все враждебное из внешней среды. Каждый из них нес ответственность за партнера и потому не чувствовал себя жертвой.