Читать книгу "Черная полоса везения - Елена Гордина"

Выходит, что я вернулась с того света…

15 августа

Двое суток я валялась в постели, не в силах подняться. Когда в холодильнике закончились молоко и хлеб, мне пришлось встать и отправиться в магазин. Шатаясь, как с тяжелого похмелья, я заплыла в «Продуктовый» и протянула деньги.

– Молоко, хлеб, пельмени, кефир и мороженое…

С полным пакетом я брела по двору, шарахаясь от случайных прохожих.

– Лиза???

Я подняла глаза.

– Ты чудовищно выглядишь, что случилось? – Павел быстро шел ко мне от своей иномарки.

– Ничего! – Я безразлично пожала плечами. Я прекрасно представляла себе, как выгляжу без макияжа, при дневном свете, после отравления лекарственными препаратами, и в разношенной футболке неопределенного цвета.

– Боже… – Павел брезгливо скривил губы.

– Поздравляю, – бросила я через плечо, проходя мимо. – Передавай от меня привет Фаине, этой сушеной обесцвеченной вобле.

Я зашла в подъезд и захлопнула за собой дверь.

На этом мой запал кончился, я села на грязные ступеньки и разревелась.

1 сентября

Павел появился в моей жизни, как всегда, неожиданно, я как раз собирала вещи в коробки, это был мой последний вечер в этом жилище. Завтра я переезжала в однокомнатную квартиру на северо-западе столицы.

– Я вижу, ты переезжаешь? – Павел протиснулся к дивану и сел.

– Да. – Я мельком взглянула на его безымянный палец правой руки – обручального кольца еще не было.

– Куда?

– Да так. – Я демонстративно повернулась к нему спиной. – Зачем пришел?

– Хотел поговорить, может, повернешься ко мне?

Я медленно развернулась и села верхом на коробку с книгами.

– Слушаю.

– Ты… – Павел хрустнул пальцами, – я не понимаю, на что ты обиделась.

– Слушай, зачем ты мне предлагал жить вместе? Шутил? А если бы я согласилась? Что бы ты тогда сказал своей белобрысой кикиморе?

Павел поморщился.

– Прошу, не опускайся до…

– До чего?

– Ты хочешь поругаться?

– Я? Нет.

– И я нет. Я приехал поговорить. – Павел замолчал, а потом тяжело вздохнул. – В общем, я хотел попросить у тебя прощения, конечно, было жестоко приглашать тебя в ресторан, не предупредив, что я там буду с другой женщиной. Но ты меня очень оскорбила, когда отказалась жить со мной.

– Выходит, ты мне показал, сколько желающих быть с тобой? – Я усмехнулась. – Браво, ты меня уел. Все?

– Нет. – Павел еще раз вздохнул. – Это всё?

– Ты меня еще спрашиваешь? – Мои силы были на исходе, я едва держалась, чтобы не начать плакать. – Когда свадьба?

– Чья?

– Твоя и воблы, мне Игорь сказал, что ты должен объявить дату на своем дне рождения…

– Нет, это Фаина торопится, никакой свадьбы пока не планируется.

Я не хотела себе признаваться, но у меня камень с души свалился.

– Это нормально, когда две женщины одновременно, да? – Я не удержалась и взглянула ему в глаза.

– Но я ничего тебе не обещал, не говорил, что люблю, а ты даже не согласилась со мной жить.

– Потрясающе! – я хотела непринужденно рассмеяться, но из моей груди вырвался жалкий всхлип.

– Тебе помочь? – Павел кивнул на коробки.

– Спасибо, я сама. – Я отвернулась к окну.

– Ну, значит, я пошел? – Павел как будто нарочно тянул время.

– Удачи, и не задерживайся допоздна, тебя же вобла дома ждет, наверное…

Павел молча вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. А я разрыдалась, слава богу, что Павел этого уже не видел. Я вытерла слезы и огляделась: моя комната, я к ней так привыкла, на подоконнике компьютер, в углу электрическая плита, шкаф у входа. На шкафу какие-то бумаги. Я поднялась на носочки и стянула вниз прозрачный файл с собственной родословной. Генеалогическое древо, последний подарок Павла. Я безразлично сунула файл в сумку и застегнула молнию. Потом снова взглянула на компьютер: если я его возьму с собой, то буду всегда, каждую минуту вспоминать Пашу. А так и с ума сойти не долго. Я подошла к окну, включила компьютер и бережно его погладила кончиками пальцев. Потом перенесла всю информацию на флешку, села за компьютер и написала: «Прощай, Павел. Ты дурак, потому что потерял женщину, которая любила тебя, а не твои деньги».

Затем я выключила компьютер, положила его в сумку и вытащила на улицу. Стояла глубокая ночь, но я все равно огляделась. Никого. Тогда я взяла в руку кирпич и принялась что есть силы долбить по монитору. Разделавшись с экраном, я принялась за системный блок. Я била до изнеможения, до боли в спине, и остановилась, только окончательно запыхавшись.

– Все! – Я вытерла пот, струящийся по лицу. – Его больше нет.

Потом я спокойно зашла в подъезд и навсегда закрыла дверь за своим прошлым.

12 сентября

Завтра у матери день рождения, я отпросилась на работе на три дня и сегодня улетала в Варшаву. Рана на сердце до сих пор кровоточила, я во всех встречных мужчинах видела Павла, он мне постоянно снился. Я знала, что скоро это пройдет, что время все лечит, но радостнее не становилось. Надо как-то жить, улыбаться, строить планы на будущее. Единственное, чему я научилась за последние тридцать с лишним лет, – это не надеяться вернуть прошлое, как бы ни хотелось. Потому что, увы, сказок в жизни не бывает.

На этот раз в аэропорту Варшавы меня встретил Вадим вместе с мамой. Мать была бледная, она то и дело держалась за сердце, да и Вадим смахивал на живой труп.

– Что у вас происходит? – Я поежилась, посмотрев на родственников. – Болеете, что ли?

– Неприятности на работе. – Вадим грустно улыбнулся. – Меня уволили, теперь не могу найти работу. Перебиваемся с копейки на копейку.

Я вздохнула: ну вот, хотела сбежать от своих проблем, а здесь меня еще больше нагрузят, по самую макушку.

Такси мы не взяли, снова отправились на остановку дожидаться автобус. Когда за окошками замелькало кладбище, я поежилась – действительно, если каждый день все это видеть из окна, недолго и сдвинуться. Немудрено, что Радик съехал на нервной почве, а Вадим еще удивляется.

– Может, вам переехать в другой район? – осторожно предложила я маме.

– Вряд ли, – она вздохнула, – у нас сейчас с деньгами туго, не осилим.

Вадим открыл дверь, и мы вошли в квартиру. Комната Радика была закрыта.

– Вадим в ней музей сделал, – жалобно пискнула мать, передергивая плечами. – Каждый вечер там закрывается и что-то бормочет.