Читать книгу "Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков"

Так, на очереди перед Сигизмундом стоял вопрос об организации военной обороны Литовско-Русского государства. Финансовая сторона дела разрешалась с грехом пополам ассигнованием сбора — «серебщизны», для которой приходилось часто созывать сеймы. Попытка поднять дисциплину созданием новых полномочий гетманского уряда была, конечно, паллиативом, но все-таки значительно централизовала военное управление и, по крайней мере, отчасти гарантировала наблюдение за исполнением правил мобилизации и службы.

Общее состояние Литовско-Русского государства было таково, что, очевидно, требовало бы серьезной военной и административной реформы. Но власти, достаточно сильной для этого, налицо не было. Рада без господаря ее не имела. Сигизмунд погрузился в польские дела, очень сложные в первых десятилетиях XVI в., и поручал панам-раде как дела управления, так и международные отношения на востоке. Управлять двумя государствами при значительности личной роли господаря было задачей невыполнимой, а состояние Литвы требовало организационной работы.

Наивысший гетман ВКЛ Константин Острожский (1460-1530)

Не имея силы на нее, правительство пробует возложить решение важнейших очередных задач на само общество, как, с другой стороны, Сигизмунд настойчиво требует все большей самостоятельной правительственной работы от своей литовской рады. До нас дошло не мало его посланий к раде, как и ответов от рады. В их отношениях незаметно борьбы за власть. Напротив. В ряде случаев Сигизмунд пишет раде, что сам не может прибыть в великое княжество и требует, чтобы рада «мыслила и радила» сама и на сейме (sic!), как заключить мир с Москвой, а если войну вести, то «которым способом» ее вести, об обороне и оборудовании украинных замков, о расплате со «служебными», об «упоминках» хану, поручает раде добывать деньги путем «заставы» замков господарских и вообще «згодливым обычаем» справлять господарские и земские дела так, чтобы он, князь великий, мог быть спокоен, сам жалуется раде, что «некарны» и «не послушны» его подданные, урядники не высылают людей на работы, не доставляют хлебных припасов, а княжата, панята и шляхта не являются на службу в срок или вовсе не являются, хотя господарь «обсыпает» их своими листами, и требует, чтобы рада на сейме «грозно» приказала всем исполнять свои обязанности под страхом господарской кары «горлы и именьи их».

Рада за эти годы сильно расширяет свою инициативу, беря иной раз почин в том или ином спешном деле, не дожидаясь посланий Сигизмунда, и делает это, как видим, по настойчивым требованиям короля, осыпающего, можно сказать, ее поручениями, а стало быть, и полномочиями неопределенного, широкого свойства. Но часто, и именно в случаях важнейших, рада отвечает господарю, что она «таким великим речам (делам) досыть вчинити» не может в отсутствие короля, просит его поскорее приехать в отчину свое — великое княжество, слагает с себя чрезмерную ответственность, не берется решить на основании сношений с Москвой, «кому бо ся стегало, ку покою, або ку вальце», просит о снабжении замков писать от самого господаря «до тых панов, у которых дворы вашое милости в заставе».

В ответ на поручение «за часу науку дать» послам к хану рада излагает свое мнение с прибавкой:

«ино если ся то вашой милости, господарю нашему, будет видети заподобно… рачите под тою же мерою до пана воеводы (посла) писати», а нет, «то рачте так вчинити подлуг воли вашое милости господарское». А общий припев: «без бытности вашое милости господарское через так долгий час… трудности великие терпим, як от москвич, так от татар».

На учет старой «серебщизны» и отписку имений у неплательщиков рада не решается, ибо «не может тая речь быти добре справена без бытности вашое милости — господарские, бо… треба на то пильного обыску», да и часть реестров «за печатью вашое милости захованы». И вообще государство в опасности.

«Нижли что ваша милость, господарь наш милостивый, тыми часы высказываете до нас слуг своих, даюче то на наши головы и разумы, аж быхмо через так долгий час без небытности вашое милости тое отчизнье панство вашое милости у в обороне заховали, чого ж мы знести не можем, а ни ся того подвязуем, же бы мали тому досыть вчинити без вашое милости… бо, милостивому господарю, не только в таком панстве широком, але и в кляшторе без небытности старшого не могут се добре законы справовати… то можем ли мы… через так долгий час без бытности вашое милости господарское так великую, а трудную речь на себе взяти».

Это, конечно, не риторика, а выражение действительной правительственной беспомощности рады. Отсутствие господаря создавало подлинный правительственный кризис.

Из этого кризиса надо было найти выход. Рада ищет его в призыве господаря. Особенно характерен призыв 1526 г. Рада взволнована вестью, что папский посол, прибывший в Вильну, везет царю московскому корону. Надо задержать посла. А в «артикулах», которые «мают быть мовены перед королем, особно в таемнице», рада добавляла, что «кдыж отец св. папеж зычит тое чти тому, который есть того негоден: лепей бы его милости мел зычити того сыну вашое милости, пану нашому, великому князю литовскому».

Припоминая план коронации Витовта, рада просит о возвращении в Литву короны Витовтовой, задержанной поляками, которых рада подозревает в сочувствии коронации царя, а не великого князя литовского, «для того, абы тое паньство вашое милости было в пониженью, аже бы втелено им к коруне, оштож ся они давно працуют, хотячи дедитство вашое милости привлащити ту к князьству коруны Польское». И рада пробует подкупить Сигизмунда указанием, что именно Литва, и только она, есть опора династии Ягеллонов,

«бо завжды лепей а пожиточней будет потомком вашое милости, коли тое панство вашое милости отчизное будет под особным титулом и правом от коруны Польской».

Ведь и теперь Литва сына Сигизмунда охотно обрала себе за пана и присягнула, «чого панове поляцы и до тых часов вчинити не хотят».

Обеспечить этому сыну наследство лучше всего, короновав его королем литовским. Это обеспечит Литву от инкорпорации: «бо коруна в коруну втелена быть не може», и тогда не будет уже речи об унижении Литвы и овладении ею, «але равное братство и приязнь стала бы з одного напротив каждому неприятелю».

Вернуть себе свою, местную и самостоятельную власть господарскую, оборону от восточных и южных врагов и от Польши — вот мечта руководителей виленской политики.

Сигизмунд думал иначе. Он примкнул к мысли своих коронных советников об организации обороны против внешнего врага — на юге, против татар и турок — совместными силами обоих государств, с дележом пополам расходов то на «упоминки» хану, то на военные расходы. В данную эпоху именно эта южная татарско-турецкая опасность создавала общий интерес Польши и Литовско-Русского государства. Остальные отношения — московские, с одной, прусские, чешские, венгерские, с другой стороны — задевали лишь интересы то той, то другой половины владений Сигизмунда.