Читать книгу "Я Кирпич - О'Санчес"

Странная штука наш Питер: ночью автомобильное движение изрядно угасает против дневного, зато воздух пропитывается смогом! Откуда бы ему взяться в ночное время, ведь по логике событий должно быть наоборот!? Минут пятнадцать я шел, не испытывая никакого дополнительного беспокойства, просто поглядывал по сторонам. Прогулка по ночному городу – это своего рода путешествие по пересеченной местности, только вместо ухабов перекрестки, а вместо оврагов постоянный перелив относительной тьмы в относительный свет – фонари, фары, окна… То там, то сям – смех, крики, молодежь гуляет. В свое время, еще когда я на стройке трудился, мне тоже хотелось вот так вот: беззаботно, вполпьяна, с веселыми подружками, всю ночь напролет… Не довелось: то мозгов не было, то лишних денег, то внутреннего стимула.

Небо принялось, было, накрапывать и перестало… И хорошо, а то хоть возвращайся за зонтиком.

Нет, конечно же, чуть позже, когда с деньгами полегчало, а разум подрос, я все наверстал: были и белые ночи вдоль Невы, и развод мостов, и подружки, и кофе в круглосуточных кафешках, и романтика поцелуев…

Тот же и дождь: когда ночь теплая, и город весь твой, и ты не один под зонтиком, и о карманных деньгах думать не надо – всё очень даже здорово: ты и она вроде бы и на улице, но в то же время одни-одинешеньки в шелестящей ночи: неба нет, его заменяет мгла, прохожих и велосипедистов нет или их очень мало, автомобилей побольше, чем пешеходов, но они оголтело мчатся с выпученными фарами как правило мимо тротуаров, по проезжей части… Правое плечо обязательно подмокает, потому что зонтик ты держишь чуточку левее линии симметрии… Но и это ненадежная защита против воды: твоя новая девушка – полдня знакомства – все равно ойкает, вздрагивает и старается прижаться к твоему сухому плечу потеснее – исключительно чтобы спастись от этих противных осадков… Помню, остановились посреди очень мелкого, но очень частого дождя… это было на краю Троицкой площади, что на Петроградской стороне, почти на линии Пулковского меридиана, и затеяли обниматься-целоваться… её звали Саша, мы познакомились накануне, на пляже Петропавловки… Очень непросто, вернее, хлопотно, малокомфортно осуществлять страстные объятья, когда в левой руке открытый зонт, а сверху плотная морось сыплется – ну, да чего не вытерпишь ради либидо и эстетики! Целуюсь, по-моему, даже, шепчу какую-то лопушастую фигню, положенную в таких случаях, а сам вдруг вижу впереди уличный светильник, с комком электрического света на нем, и комок этот, намотанный на фонарь, словно бы растрепан по краям ветерком и водами небесными – точь в точь сахарная вата на палочке!.. И я засмеялся этому наблюдению, и Саша – врубившись мгновенно – вслед за мною… и нам было хорошо. Скорее всего, это и есть романтика, если да – то она мне по душе.

Саша через две встречи на третью променяла меня на кого-то другого (вернее, не стала менять: «знаешь, у меня есть парень, у нас с ним серьезно, давай остановимся?..»), я почти мгновенно зализал сердечные царапинки, познакомившись с Катей, но запомнил навсегда эти «сахарные» фонари на Троицкой площади, в грустной надежде – еще раз увидеть все это и ощутить… Что-то я должен вспомнить, дорогой Кирпич, что-то такое очень и очень важное вспомнить!.. Букач, может, ты поможешь?

– Не ведаю, о Великий, не гневайся!

– Я не гневаюсь. А это кто?.. Это что такое, вон там, нам наперерез движется?

– Это мара, о Великий. Не отдавай меня!

Мара. Угу. Тут как бы самому не отдаться!.. Если оно… она сюда направляется, значит, на Букач среагировала, ибо я ее ничем не укрывал, кроме как «фартуком» планшетки… либо моя невидимость на нее не дейс… сстопп, я же сам ее отключил ради стакана минералки!

Место для свидания с марой было выбрано просто дивное, словно специально созданное, чтобы приносить людские жертвы нечисти, а именно в той точке, где почти смыкаются три проспекта: Богатырский, Комендантский и носящий имя героя социалистического труда (надо будет при случае узнать – что данный термин означает?) Сизова! Машины здесь еще так-сяк, ездят, а люди не ходят, ночью им здесь абсолютно делать нечего, потому что жилых домов вообще нет, а торговые комплексы закрыты. Справа от меня недозастроенные пустыри, слева Серафимовское кладбище, а позади и впереди Богатырский проспект, узенький в этом месте и довольно грязненький, видимо, так ему легче встраиваться в неприглядную ночную тьму. Цепочка уличных фонарей вдоль проезжей части горела через один, однако же в том месте, где я стоял, не работали три фонаря подряд, как нарочно, типа…

– Не скрипи, Букач, постараюсь не отдавать.

Пришла мара – откуда ей и положено, со стороны Серафимовского кладбища, и выглядела как белесая полупрозрачная тетка без возраста… Одетая в нечто вроде тумана, или туники из тумана, туника до земли, рукава широкие и длинные, одни когти оттуда торчат!.. Когти я рассмотрел чуть позже, когда сумел оторвать взгляд от ее бледного лица с черными провалами глазниц. Глаза у нее отсутствуют, а взгляд имеется: мрачный такой… голодный такой… Бессмысленный, мозги там явно, что не предусмотрены. Зато имеется пасть, еще более черная, чем глазницы, в которых вместо глаз все-таки тлеет какой-то багровый отсвет…

Когти! Сонное полугипнотическое состояние моего разума рывком соскочило с меня – и уже мои призрачные когти на обеих руках выросли продолжениями пальцев, словно десяток небольших стилетов. Я совершенно инстинктивно, просто по совету подсознания повернулся к набегающей твари левым боком, насколько можно дальше вытянул левую руку с растопыренными пальцами и чиркнул ею перед марой на уровне лица. И попал! Когти мои рассекли, порвали на клочья весь овал ее лица, а я почти не почувствовал удара, словно током слегка обожгло – и всё. Зато мара отскочила… даже отлетела кувырком, и взвыла! И замерла. И я стою, такой, не зная, что теперь лучше – нападать, или ноги делать!? Но мара сама все решила за нас обоих: туман ее лица колыхнулся туда-сюда и принял прежние очертания, и мара повторила прыжок. Но я уже ощутил восхитительный, ни с чем не сравнимый вкус вооруженной схватки, когда ты не только удачливее, да еще и очевидно мощнее противника! Я сильнее мары, и мои руки, с волшебными коготками на пальчиках, длиннее! И на правой у меня уже не когти, а гладиус! И пусть подлинее вырастет, типа, в меч-кладенец! Я с разворота махнул правою рукой: сверху справа и по диагонали влево вниз! Оп-панцы! Была одна мара, а стали две!.. Нет, ошибся, это были уже не мары, а два комка призрачного тумана! Хлоп – и растаяли оба, и только намек на синеватую дымку вместо них, ура, я победил! Вернее сказать, один, который поменьше, полностью растаял, а другой, побольше, опал светло-голубым сугробиком прямо под ноги мне, ужимаясь на глазах. Стоп, а как это я ухитрился в темноте еще и синеватость рассмотреть?.. А потому что она мне важна, вот почему! Потому что в ней сила, в этой синеватости, точь в точь как в голубоватой Ленте на Елагином! Впору бы выцедить ее оттуда, силы припасти, но я побрезговал.

Оказывается, во время сильного стресса, можно не только руками шустрить, но еще и думать успевать! Мало того, что я сам догадался насчет синеватых субстанций, так ведь и о Букач вспомнил! И спохватился насчет невидимости, громко – но мысленно, не вслух – пожелав, чтобы она ко мне вернулась.