Читать книгу "Rolling Stones. Взгляд изнутри - Доминик Ламблен"

Первое время мы с Марком и Сирилом Джорданом встречались в Лос-Анджелесе и слушали песни группы на легендарной студии «Голд Стар», что на углу бульвара Санта-Моника и Вайн-стрит. Песен было три, и все они оказались отличными, а за кавер на «River Deep, Mountain High» и вовсе не было бы стыдно даже автору оригинального произведения Филу Спектору, записавшему этот трек пятнадцатью годами ранее в дуэте с Тиной Тернер на той же самой студии. В общем, им удалось меня убедить, и я предложил встретиться через пару месяцев, чтобы довести работу до блеска. К тому времени у группы должно было накопиться достаточно материала на отличный альбом.

Счет отеля «Шато Мармонт», 1981 г.

© Архивы Доминика Ламблена

В начале мая я снова прибыл в Лос-Анджелес, а Марк присоединился ко мне через пару дней. Я впервые в жизни организовывал сеансы на студии в США, для меня это было прыжком в неизвестность, но я и не подозревал, какие испытания поджидали меня впереди.

Я арендовал студию «Голд Стар» и снял для Сирила Джордана и Криса Уилсона, вокалиста группы, номера в отеле «Шато Мармонт». В плохом приеме музыкантов меня точно нельзя было упрекнуть.

Сюрпризы начались с самого моего приезда. Сирил с Крисом должны были прилететь на следующий день, но уже были на месте. Дальше — больше. Парни приехали не вдвоем, а прихватив с собой всю группу. Сирил поступил как хотел, а на нас ему было плевать. Он рассчитывал воспользоваться арендованной студией еще и для того, чтобы записать там другие песни, и я был бы совершенно не против, если бы за аренду платил кто-то другой! Прежде всего, надо было снять бунгало в «Шато Мармонт», чтобы всей этой толпе было где спать. Это было бунгало № 1, где год спустя нашли тело Джона Белуши. А мне вскоре представилась возможность пожалеть о том, что злосчастная атмосфера бунгало не проявилась раньше.

Мне не оставалось ничего, кроме как смириться с ситуацией и надеяться, что дополнительные расходы не окажутся напрасными. Опасаясь самого худшего, я отказывался заходить в студию и предпочитал разгуливать по магазинам неподалеку в поисках аксессуаров к моему кадиллаку.

Решившись все-таки одним глазком глянуть, что происходит в «Голд Стар», я понял, что Апокалипсис уже начался. Все музыканты пребывали в абсолютно невменяемом состоянии, а Сирил Джордан, которого кокаин превращал в параноидального тирана, терроризировал членов группы, под его нападками игравших все хуже и хуже. Я зашел в будку к звукорежиссеру, и услышанное привело меня в ужас. Целое состояние было потрачено на какую-то кашу.

В последующие дни ситуация ничуть не улучшилась. Марк попытался было навести порядок, но у него ничего не получилось, и в итоге он тоже отступился. Группа все так же лупила мимо нот, а Сирил все так же жаждал записать больше песен. Он стал настолько невменяемым, что мы вовсе перестали заходить на студию. Учитывая его состояние, это могло закончиться насилием. Пребывая в перманентной истерике, он только и делал, что орал: «Где мой кокаин, мать его?!» И хотя еще одна дорожка точно была последним из того, что ему было нужно, он всегда находил свой кокаин, и ситуация становилась еще хуже.

Тем временем расходы на аппаратуру, аренду студии и жилье росли. Мне даже пришлось занять у Тома Руффино 2000 долларов, и все это только для того, чтобы кучка никчемных отбросов начала попадать в ноты. В конце концов, мне все это опротивело, и я отчалил к себе, оставив Марка самого разбираться с его молодцами, оплатив им еще четыре дня аренды студии, чтобы они попытались спасти хотя бы то, что планировалось записать изначально, и дав немного денег на личные расходы. С жильем пусть разбираются сами! Я и так просадил кучу денег на то, чтобы они круглые сутки нюхали кокаин. Сирил Джордан боготворил Кита, но между ними была огромная разница. Даже под кайфом Кит добросовестно выполнял свои обязанности. Этим также объясняется и тот факт, что одни достигают вершин, а другие нет.

Что же до меня, то я возвращался в Париж и впервые был рад тому, что покидаю Лос-Анджелес. Тогда я еще не знал, что провал в США означал конец лейбла «Андердог». После триумфального старта положение дел необратимо ухудшалось.

Обескураженный калифорнийским фиаско, Марк все больше отдалялся от нашей компании. Следующие несколько месяцев он все чаще сталкивался с тем, что его мнение никто не слушал. Вот только предлагаемые им группы, заставлявшие биться в восторженных конвульсиях маленькие клубы вроде «Палас» и «Бэн Душ», — это хорошо, но нужны же еще и те, кого можно будет нормально продавать! Марк не желал мириться с жестокой реальностью музыкальной индустрии и с грустью отмечал, что наш лейбл не несет знамени открытости всему новому, чего он так хотел. У меня же были другие заботы, и вполне логично, что в итоге наши с Марком пути разошлись.

Я предложил Альберу выкупить его часть лейбла. Он согласился, и я стал полноправным владельцем компании, но заполучить эти нормально продаваемые диски все равно никак не получалось. Были хорошие находки, в частности Патрик Вербеке, блюзмен из Каена, отлично певший и игравший на гитаре. Патрик не был обделен ничем из того, чем славились его коллеги из долины Миссисипи, и в том числе, к сожалению, особенностью при большом таланте практически не иметь продаж.

Прямо как группа London Cowboys. Этот английский, как видно из названия, коллектив обладал бьющей через край энергетикой, но так и не смог покорить хит-парады.

Два последовавших альбома The Sparks и синглы с них тоже по популярности не шли ни в какое сравнение с «When I’m With You», и это несмотря на традиционно сильную рекламную кампанию. Они даже появились в телепрограмме «Колларо Шоу», которая была первым французским телешоу, где засветились Ким Уайлд, Фил Коллинз и Шарлери Кутюр. Но и это не помогло: продажи дисков не какая-нибудь точная наука.

В итоге наш головокружительный успех принес только вред. И дело было не в нас. Мы не поддались мании величия, ведь офисные помещения остались теми же, и никто не требовал себе умопомрачительных зарплат. Дело было в дисках: мы выпускали очень много, возможно, даже слишком много музыки. А небольшая организация, подобная нашей, крайне уязвима к нескольким неудачам подряд.

Одним из явных успехов в моей продюсерской карьере была французская группа GPS. Качественная поп-музыка в исполнении воспитанных мальчиков из хороших семей. Но в тот момент у меня не было средств для того, чтобы нужным образом их раскрутить. Это стоит денег, а у меня их становилось все меньше и меньше вплоть до признания несостоятельности компании.

После распада группы двое ребят сделали более чем достойную музыкальную карьеру: один из них, Тьерри Азар, обрел известность благодаря своему невероятно успешному хиту «le Jerk», а второй, Тома Дарналь, присоединился к группе «Manu Negro» во главе с Ману Чао. Видимо, я не ошибся, почувствовав в рядах группы GPS определенный потенциал.

Вот только лейбл «Андердог» доживал свои последние дни, и на меня это давило гораздо больше, чем уход из «УЭА», потому что на сей раз речь шла о моих собственных деньгах. Их было так ничтожно мало, что мне пришлось уехать с Кристин и Александрой жить в Нормандию, в имение моей сестры и сводного брата. Со всеми негативными последствиями, которые этот переезд мог за собой повлечь для всех нас.