Читать книгу "Грешница - Петра Хаммесфар"

Неужели она три недели пролежала без сознания?

– Можете радоваться, – заявил врач. – Худшее вы проспали. Ломка – это ужасно. Все тело противится, нервная система бунтует. Но вы ничего этого не заметили.

Он спросил, как ее зовут. Мол, при ней не было документов. Еще он спросил, знает ли она, что с ней случилось. Кора не знала. В ее голове ничего не осталось. Не только трех последних недель, о которых говорил врач, у нее из памяти стерлось более пяти месяцев.

Последнее, что помнила Кора, – это второе воскресенье мая. День рождения Магдалины. Бутылка шампанского. По такому случаю Кора купила – а не украла – ее в «Альди». Три дня прятала в сарае. А затем вытащила из-под старых мешков для картофеля, когда мама и отец ушли из дому, чтобы провести еще один вечер в кругу людей, которые цеплялись за небо, потому что были не способны стоять на земле.

Когда Кора занесла шампанское в дом, оно было теплым. Она положила бутылку в холодильник, и вино пролежало там почти до семи часов вечера. А в семь Магдалина захотела выпить по случаю начала нового года жизни. Всего один глоточек.

– Это наверняка мне не повредит, – сказала она. – А возможно, даже поможет сделать год более насыщенным.

В это не верил никто, только они с Магдалиной. Врачи в Эппендорфе по-прежнему были настроены скептически. В апреле Магдалина снова побывала в больнице. Ей пришлось провести там гораздо больше времени, чем обычно. О причинах она говорить не захотела.

– Наплевать мне на чушь, которой они меня постоянно пичкают. Если бы было так, как они хотят, от меня давно бы ничего не осталось. Врачи не понимают, почему я до сих пор жива. Мне плевать, пусть засунут мое сердце и брюшную аорту себе в зад. И почки туда же. Мне не нужно ничего, кроме свободы. Вот в чем дело, Кора! Нужно просто хотеть жить. Я вот уже восемнадцать лет подтверждаю это своим примером. И докажу им всем, что операция возможна. Кстати, сколько у нас денег?

Магдалина родилась ровно в восемь часов – и знала об этом.

– Ты ведь побудешь со мной до этого времени?

– Я побуду с тобой целый вечер. Ты же не думаешь, что я уеду куда-то в твой день рождения?

– Но я хочу, чтобы ты развеялась. Хотя бы одна из нас должна отпраздновать этот день по-настоящему. В следующем году мы обе отметим его как полагается. Устроим вечеринку, такую, что вся улица будет ходить ходуном. А сегодня тебе придется поехать в «Аладдин» одной. Тебе ведь не обязательно оставаться там до утра. Я буду рада, если ты вернешься в одиннадцать. Выпьем еще немного шампанского, а потом ты расскажешь мне, как все прошло. Ты встречаешься с Хорсти?

– Нет. На прошлой неделе я сказала ему, что сегодня не смогу. Он ответил, что это не страшно. Отец уже несколько раз просил его отремонтировать машину. И теперь у него будет возможность этим заняться.

– Вот тупость! Но, может быть, он все же придет? Не может же он весь вечер ремонтировать машину! А если Хорсти не будет, развлекись с кем-нибудь другим. Немного разнообразия не повредит. Пообещай мне, что проведешь два отличных часа с крутым парнем. А потом вернешься домой. И тогда…

Это было шестнадцатого мая! И вдруг наступил октябрь. Врач не знал, что произошло в этом промежутке. Он улыбался Коре, просил пошевелить пальцами на руках и ногах.

– Вы наверняка все вспомните. Дайте себе немного времени… А если даже не вспомните, думаю, вы не много потеряете.

– Мне нужно домой, – произнесла Кора.

– Прежде чем мы сможем это обсудить, пройдет некоторое время. – Врач поднял ее левую ступню, потыкал иглой в пятку. Когда Кора вздрогнула, он произнес: – Очень хорошо. – А потом добавил: – Теперь поспите. Вам нужно как следует отдыхать.

Приходя к Коре, он мало говорил. Кроме него приходила медсестра – мрачная особа одного с ним возраста, не разжимавшая губ и не делавшая лишних телодвижений. Она приносила еду, взбивала подушки, поправляла простыни и мыла Кору. А врач заставлял ее делать упражнения, чтобы ее конечности не затекли от долгого лежания. Заставлял считать и рассказывать стихотворения, выученные в школе, чтобы проверить, не пострадал ли ее мозг от героина и побоев. Вставлял иглы с тыльной стороны ладони, наносил на воспаленные сгибы локтей целебную мазь, менял бутылочку под кроватью. Катетер для мочевого пузыря…

И Кора думала о своей сестре, о том, что нужна ей и поэтому должна как можно скорее вернуться домой. Магдалина хотела показать врачам в Эппендорфе, на что она способна. Она хотела, чтобы ее прооперировали в США, когда у них будет достаточно денег на перелет и больницу. До этого было еще далеко. По-прежнему не хватало огромной суммы, которую нужно было где-то достать. И Кора думала об этом, пока укол не растворял ее мысли.

В крохотной комнатке не существовало ни дня, ни ночи. Там не было окон, только тусклый светильник на стене. Он горел всегда, когда Кора открывала глаза. Всякий раз, когда приходил врач, она пыталась выяснить больше. Но он мало что знал.

– Не думаю, что это был несчастный случай, – произнес он однажды. – Все обстоятельства свидетельствуют против этого. Обнаженная девушка без документов, под завязку накачанная героином…

Он говорил о серьезных повреждениях в промежности и других местах, которые позволяли сделать только один вывод.

Для него все было ясно. Кора была проституткой-наркоманкой. Легкая добыча для извращенца, садиста, любого, кто предпочитает мучить свою жертву, кто бросает ее без сознания на обочине дороги, возможно, предположив, что она мертва.

– Я должен был известить полицию, – сказал врач. – Но побоялся, что у меня отберут водительские права. А потом подумал, что вы сами должны принять решение, когда снова будете в состоянии это сделать. Полицейские будут судить по явным признакам. Это все равно, как если бы вы сами поставили себе на лоб клеймо. Мне это кажется несправедливым. Видите ли, что бы ни произошло, как бы вы прежде ни жили, вы отделались относительно легкими повреждениями. И вы еще очень молоды, вам даже двадцати нет. Вы можете начать все сначала. Достаточно проявить силу воли и держаться от этого яда подальше. Вашему телу наркотики больше не нужны, теперь вам следует убедить в этом свою душу. Без героина жить лучше, поверьте мне. И, в первую очередь, дешевле. Теперь вы вполне сможете себя обеспечить.

– А где я нахожусь? – спросила Кора.

– В надежном месте, – отозвался врач и улыбнулся. – Уж простите, но я должен позаботиться и о себе.

Конечно же, она его простила. Такого доброго, чуткого, достойного мужчину нельзя было не простить. Он был почти святым. Лишь благодаря ему Кора смогла вернуться к нормальной жизни.

А она превратила его в монстра. Потому что не могла признаться в том, кем была: кучей дерьма, которая уплывала все дальше и дальше по сточной канаве и в конце концов подпускала к себе всех подряд и позволяла делать с собой что угодно…

Шеф все не оставлял ее в покое, копался в прошлом, бередил старые раны, пока они не вскрывались, одна за другой. Когда он заговорил об отце… Это было последнее, что он сказал, прежде чем уйти: на следующее утро ему придется поехать в Буххольц.