Читать книгу "В тяжкую пору - Николай Попель"

Овраг служил нам пристанищем более двух суток. Мы не спешили покинуть его. Надо было побольше выведать о противнике, о двигавшихся на восток вражеских частях, разведать возможный маршрут, полазить по лесу в поисках раненых и заблудившихся.

По сведениям разведки, в Дубно проследовал большой штаб. Захваченный ночью на шоссе мотоциклист сказал, что это штаб Клейста.

В Птыче разведчики похитили часового с черной нарукавной повязкой, на которой был вышит белый череп и перекрещенные кости. Солдат не сразу стал отвечать, но в конце концов признался: он из охранной дивизии СС, ей поручено очистить леса от остатков русских. Этим дивизия и займется, как только подойдут все части.

Примерно в 16 часов на второй день пребывания в овраге из Белогрудки по лесной дороге вышли пять легких танков. Скорее всего, разведка. Машины наскочили на нашу танковую засаду и были расстреляны с короткой дистанции.

Не однажды за эти дни я разговаривал со стариком-чехом. Он держался все так же спокойно, с крестьянским достоинством, называл меня «товарищем командиром», просил отпустить на розыски жены.

За старухой его не пустили, а ночью попросили принести в бутылках хорошей воды для раненых. Старик до рассвета успел три раза сходить за водой. В следующую ночь взял с собой нескольких бойцов, раздобыл ведра.

После этого я стал относиться к старику с еще большим доверием и, наконец, спросил его, какой дорогой отряду лучше всего уйти из лесу.

Чех задумался.

— Выхода всем отсюда нет. Если бы сто человек, а то тысяча, не меньше…

Прямота и откровенность пожилого чеха подкупали меня.

— Подумайте, отец, надежда только на вас. Не найдете нам дорогу — пропадем здесь…

— Верно, пропадете. Я тоже так понимаю. Сам все думаю, куда вы уходить станете, ведь поле кругом и хутора. А на хуторах люди разные живут… Но ничего не поделаешь. Уходить вам надо… И уходить опасно и оставаться нельзя.

Это было точное заключение. Старик видел и понимал все.

— Ладно, попробую, — решил он наконец. — Пусть кто-нибудь из ваших со мной пойдет.

Сытник и Оксен дважды проверили маршрут, который предложил чех: километра три по оврагу, потом — открытое поле, высокая рожь. Другого пути не было.

Наступил день сборов. Танки выведены из строя. Часть документов уничтожена, часть вместе с сейфами зарыта в землю. На командирском совещании установили последовательность движения, меры охраны. Я напомнил: кто снимет знаки различия, сорвет петлицы, предстанет перед трибуналом за трусость. Ко мне подошел старик-чех:

— А что будете делать с сильно ранеными?

— Понесем с собой.

— Не донесете.

— Иного выхода нет.

— Оставьте мне.

— А вы знаете, чем рискуете?

— Знаю.

— Жизнью рискуете.

— Каждый жизнь по-своему понимает…

Четырех тяжелораненых мы передали этому бесстрашному, благородному старику. Доктор Калинин поделился с ним своими жалкими запасами медикаментов.

В нашем уже обжитом, привычном овраге смеркалось рано. Едва начало темнеть, тронулась разведка, вытянулись одна за другой роты.

О готовности отряда к выступлению по всей форме доложил мне Сытник. Я подал команду:

— Развернуть знамя! Знаменщики и ассистенты — на середину!

Знамя дивизии Васильева стало отрядным. Опираясь на палку, я подошел к нему, поцеловал край полотнища.

Овраг быстро заполнялся белым туманом. Уже не видно головы колонны, не видно знамени…

За эти дни многие раненые из нетяжелых понравились. Да и я стал понемногу ходить. Но не представлял себе, как пройду десятки километров. Коровкин и Шевченко находились рядом со мной, помогали ковылять.

Благополучно, без всяких приключений и сюрпризов, мы выбрались из лесу, втянулись в густую рожь. Во ржи предстояло провести целый день, а он, судя по туману и звездному небу, обещал быть знойным.

Пришел прощаться старик-чех:

— Отпустите, товарищ командир. Теперь от меня толку мало. Ваш путь по местам, которые плохо знаю.

Я горячо поблагодарил его Но старик не спешил уходить, что-то прикидывая про себя.

— У вас какая-нибудь просьба?

— В Турковиче Ческе есть один человек… Наш человек… Он поведет вас дальше.

Чех объяснил Оксену, как найти этого человека, попрощался за руку и ушел вместе с сыном…

Изнемогая от жары, потные, мы лежали под палящим солнцем. День тянулся бесконечно. Небольшие запасы воды были израсходованы. Бойцы жевали зерно, дремали.

Тревога гнала сон. Если низко пролетит фашистский самолет, — все, конец, бежать некуда.

Ляжешь на живот, вдыхаешь мирный, с детства знакомый запах сухой, разогретой земли и спелой ржи — запах крестьянского лета. Лаково блестящий жучок семенит тонкими ножками, снует между стеблями. И вдруг исчезает в маленькой черной норке. Поминай, как звали.

Перевертываешься на спину. В небе дрожит жаворонок. Отлетит в сторону и снова возвращается. Словно высматривает что-то или хочет предупредить об опасности.

Разведчики следили за дорогой на Дубно. По ней под охраной мотоциклистов в облаках так и не успевающей улечься пыли шли и шли колонны.

Вечером группа переодетых в гражданское платье бойцов отправилась в Турковиче Ческе. Вернулась довольно скоро. Человека, адрес которого назвал чех, не оказалось дома. Вместо него разведчики извлекли из подвала какого-то молодого франта. Он не желал идти, грозился. Пошел лишь после того, как ему показали пистолет.

Еще во времена нашей жизни в овраге (теперь она представляется спокойной, мирной, даже уютной) мы установили, что в Дубно расположен не только штаб, но и аэродром. Горячие головы советовали разгромить то и другое. Идея, что и говорить, заманчивая. Но у нас не было сил, чтобы осуществить ее.

Только перед тем как покинуть здешние места, мы решили все же рискнуть. Лежа во ржи, разработали план нападения, отобрали людей, установили место сбора. И едва солнце стало клониться к горизонту, диверсионная группа отправилась на задание.

Не задержались и остальные. С наступлением темноты двинулась вся колонна.

Самое опасное — дорога. Ночью, правда, движение по ней меньше. Но совсем оно не затихает.

Справа и слева стали заслоны с пулеметами и гранатами. Роты перебегали шоссе повзводно. Одиночные машины не трогали. Давали им проехать, и снова отделение за отделением выскакивали из ржи.

Почти сразу за шоссе болото, а там — Иква. Когда Иква останется позади, будет легче. Так, по крайней мере, казалось.

По времени уже должны выйти к реке. А все еще месим болотную грязь.