Читать книгу "Режиссеры настоящего. Том 2. Радикалы и минималисты - Андрей Плахов"

«В диаспоре нет пространства, а территорией становится культура»

Атом Эгоян снова был в Москве – ради премьеры «Арарата». Но разговор мы записали в Канне как раз перед этим визитом.

– Почему именно сейчас вы сняли фильм об армянском геноциде?

– Я давно намеревался это сделать. Мои дед и бабушка остались сиротами во время геноцида и были воспитаны в Египте. Родители переехали в Канаду, ассимилировались, но сохранили память о трагедии своей родины. В детстве я слышал историю покушения на турецкого дипломата, которое совершил армянский террорист: эта история в измененном виде вошла в картину. Почему именно сейчас? Я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы сделать свой самый личный фильм.

– Почему вы не стали снимать историческое кино, а обратились к сложной структуре, соединяя настоящее с прошлым?

– Я быстро понял, что невозможно снять просто исторический фильм. Если о холокосте сохранилось множество документов и до сих пор продолжают поступать все новые свидетельства, то о резне, произошедшей почти столетие назад в Анатолии, очень мало достоверно известно. Я не хотел показывать, что там случилось. Я говорил о подозрениях. Я представил себя восемнадцатилетним парнем, который, как герой моего фильма, несет в себе комплекс семейных преданий и память о древней, как миф, трагедии. Поэтому я решил снять «фильм в фильме» и рассказать о людях, которые делают кино на эту болезненную тему.

– Сюжет «фильма в фильме» связан с судьбой армянского художника Арчила Горки…

– Он принял этот псевдоним уже в Америке. Горки – величайший художник, ребенком переживший геноцид и создавший полотна, в которых заключен секретный код всей армянской культуры.

– Что для армянской культуры значила эмиграция?

– Язык и культура обычно связаны с территорией. Но в диаспоре нет пространства. У зарубежных армян нет своей земли, но именно поэтому территорией для них становится культура. То, что показано в фильме, – это своего рода инсталляция Арарата, миф, опровергающий историю, которая, как известно, пишется завоевателями. Победителями же в духовном смысле нередко оказываются проигравшие. Армянская диаспора вызвала к жизни такие мощные фигуры, как Уильям Сароян и Шарль Азнавур.

– Последний играет в вашем фильме режиссера по фамилии Сароян.

– Азнавур – самый известный армянин в мире. И я хотел дать ему знаковую роль. Это был еще один довод, чтобы не снимать чисто исторический фильм: я плохо представляю Азнавура в роли анатолийского крестьянина.

– Но ведь есть и реальная Армения, со своей территорией и населением…

– Бесспорно. Россия с самого начала признала факт геноцида, и армяне, связанные с Россией, оказались в совершенно иной ситуации. И там есть выдающиеся мастера культуры: хотя бы Параджанов. Но это, повторяю, совсем другая ситуация, чем та, о которой идет речь в фильме.

– Ваш фильм вызвал протесты турецких властей…

– Я бы хотел показать его в Стамбуле. Ведь в фильме представлена и турецкая точка зрения на давнюю трагедию. Молодых турок трудно осуждать и требовать от них извинений за прошлое, ибо они ничего об этом не знают, так их учили в школе. Турецкая версия событий такова: никакого геноцида не было, это, мол, пропаганда, а были лишь неизбежные жертвы мировой войны. То есть неизвестно, куда за короткое время исчезли больше миллиона армян, принужденных к депортации. Ложью является и то, что причиной геноцида стал конфликт христианства с исламом. Ведь армянских беженцев приняли в арабских странах.

– Все ваши фильмы говорят об отчуждении в современном западном обществе. В «Арарате» герои менее отчуждены. Связано ли это с тем, что их поддерживает национальная идея?

– Еще в свою раннюю картину «Семейный просмотр» я ввел армянскую тему. Вы правы: фантомная боль, поиск национальной идентичности может поддержать человека. Труднее тем, у кого нет опоры. В других моих фильмах люди скрывают свои проблемы, прячутся от одиночества. Здесь они говорят об этих проблемах, а это способ освободиться от них.