Читать книгу "Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад"

– Еще не передумал ехать? – спросил он.

– Нет, что ты!

Я был так возбужден, что смог затолкнуть в себя всего одну ложку овсянки.

Ник надел парку, поверх нее желтый дождевик, на голову – шерстяную шапочку. Я был в шортах, спортивной рубашке и шлепках.

– Ты простудишься, если выйдешь на улицу в таком виде, – заметил он.

– Ну, я же все равно буду кататься в воде, – возразил я.

Ник немного подумал.

– Да, пожалуй, ты прав, – сказал он.

В машине он включил печку, и к тому времени, как мы припарковались на утесе над Топанга-Бич, я обливался потом. По ветровому стеклу стекали дождевые струйки, а дорога на пляж представляла собой грязевой поток. Я внимательно посмотрел на океан. Ветер, волны и капли дождя сливались воедино, и на замутненном фоне словно из ниоткуда появлялись и устремлялись к оконечности мыса белые ленточки гребней.

– Мы собираемся выйти из машины в это месиво? – спросил Ник.

– Ветер береговой, – сказал я, глядя, как ветки растений изгибаются в сторону океана. Это означало, что ветер дует в передние стенки волн и разглаживает их.

Лицо Ника было закутано в шерсть и пластик, и овальное обрамление вокруг головы делало его похожим на монаха в капюшоне. Мне на память пришли истории о том, как его наказывали монахини и вышибали из католических школ.

Я потянулся за своим гидрокостюмом. Сбросил одежду и влез в плотную черную резину.

– Норман, по-моему, это чертовски глупая затея, – заметил Ник.

– Почему?

– Почему?! Там льет как из ведра и собачий холод. Волн даже и не видно. К тому же там наверняка будет обратное течение зверской силы.

Я еще раз выглянул из окна. Под дождем сновали прозрачные завитки белой пены. Я представил, как гребни волн ложатся плашмя под береговыми бризами, и ощутил восторг полета в волнах.

– Выглядит круто! – сказал я.

Ник пристально вгляделся в меня. Я и он – мы оба знали, что именно так сказал бы сейчас мой отец. Внезапно я понял, словно кто-то отдернул занавеску на огромном окне: а ведь Ник очень уважал его и, наверное, хотел бы быть таким же замечательным отцом, как Большой Норм. Буря удерживала Ника в машине, как в западне, и я посочувствовал ему – в первый раз в жизни.

Я не хотел, чтобы он прочел это на моем лице, поэтому юркнул вниз надевать ботинки для серфинга. Когда я распрямился, Ник смотрел на океан. По выражению блуждающих глаз было ясно, что окружающий пейзаж очаровывает его и в то же время кажется слишком опасным, чтобы иметь с ним дело. За струями дождя, в конце грязевого потока, в нескольких нырках от берега расстилался рай для тех, кто готов вступить в схватку с бурей.

Я открыл дверцу, и в лицо мне хлынул дождь – он оказался сильнее, чем я ожидал. Я взял свою старенькую 218-сантиметровую доску. В тусклом свете ее желтые борта казались цвета ржавой воды. Я закрыл дверь ногой. У начала дорожки присел и съехал вниз на заднице и подошвах.

Я подбежал к мысу и увидел Шейна на волне. Она нависала у него над головой, огромная и зияющая. Я почувствовал страх и в то же время такую жажду прокатиться, что бросился в воду. Течение в ручье было быстрым, и меня вынесло прямиком в волны. Я занырнул в пену и начал грести, лавируя между бревнами, мусором и пучками перекати-поля. Меня затянуло в поперечный поток на границе ручья и океанического течения. Потом потащило к югу, словно щепку, и когда я, наконец, выбрался из потока, то был на полпути к бухте, за кирпичной лестницей Бэрроу. Ступеньки шли вниз по насыпи, и за струями дождя сливались в одну смазанную красную полоску.

Я погрузил руки глубоко в воду. Пальцы у меня онемели и не сжимались вместе, поэтому весла из них получились с трещинами. Все мои силы ушли только на то, чтобы добраться до мыса.

В волнах я увидел Шейна, Рохлоффа и какого-то незнакомого парня.

– Привет, Малыш Норм, – сказал Шейн. – Скоро тут соберется вся шайка-лейка, так что лучше выходи сейчас!

– Однозначно! – выпалил я, тяжело дыша.

Оценить размах прибоя было трудно: под береговым ветром струи дождя свивались на горизонте в завитки, не отличимые от волн. Рохлофф не поднимался с доски, и я последовал его примеру. Мы молчали и наблюдали за Шейном. Вот он погреб против течения к мысу, и мы за ним.

Волна высотой в два с половиной метра застала нас врасплох. Ветер на мгновение задержал ее наверху, и мы как раз успели скользнуть внутрь. Следующая волна была еще больше. Поначалу невидимая за брызгами разбившейся первой волны, она низверглась с неба, как птица с огромными крыльями, заслонив свет, так что вокруг стало на десять тонов темнее. Верхушка гребня обрушилась мне на спину и столкнула с доски, а остальная масса воды загнала меня в черную глубину. Меня завертело, и я приказал себе отдаться на волю волн. Я надеялся, что не ударюсь о скалу. Когда я вынырнул, доски на том конце шнура не оказалось, а сам я находился напротив спасательной станции, почти в ста метрах от мыса.

Я поплыл к берегу, и течение сносило меня к югу. Прилив был довольно высокий, и я смог лечь на воду всем телом и проскочить над скалами на крутой прибрежной волне.

Я оглядел бухточку в поисках доски и увидел Ника – он стоял над спасательной станцией в своем желтом дождевике и с зонтом. Доска валялась у него под ногами. Он помахал мне, и я помахал в ответ.

Я побежал против ветра, и, когда добрался до Ника, язык у меня был на плече.

– Ну что, с тебя хватит? – спросил он.

Руки у меня повисли, как плети. В голове все звенело, и из-за головокружения мне казалось, что на лице Ника мелькают белые блики. Я потряс головой и поднял доску с земли. Не глядя на него, я побежал обратно к мысу. Привязал все, что осталось от моего шнура, к штифту доски и сделал три узла. Я знал: если накроет большая волна, привязь все равно меня не удержит. Мне не удастся стравить шнур и занырнуть вглубь: он порвется, и опять придется плыть против течения, а сил у меня оставалось уже гораздо меньше.

Я продирался сквозь пенные стены и жалел, что так мало поел. Я снова оказался к югу от лестницы Бэрроу. Сделал десять гребков, передохнул, сделал еще десять. За каждую передышку течение сносило меня на пять гребков назад. Тогда я решил двигаться медленнее, но не останавливаться. Через двадцать минут мне все-таки удалось добраться до мыса. В море были Шейн и Трэфтон.

– А где Рохлофф? – спросил я.

– Может, его уделал последний сет, – предположил Шейн.

Я высматривал Рохлоффа на пляже, но его нигде не было. Увидел я только желтый силуэт Ника на песке. Вспомнив, как он сказал: «Ну что, с тебя хватит?» – я преисполнился решимости прокатиться на этих огромных волнах. Почему-то мне казалось, что, если я спасую, Ник окажется прав насчет моего характера. Я сам дал ему эту возможность, а теперь должен был отобрать ее.

Я погреб к мысу, дальше Шейна и Трэфтона. Я знал, что они считают, будто я захожу слишком глубоко, но не оглядывался и внимательно всматривался в едкую взвесь воды и ветра, застилавшую горизонт.