Читать книгу "Что скрывают красные маки - Виктория Платова"

Еще совсем недавно трепетная Мустаева не спустила бы следователю столь откровенный цинизм, но сейчас пропустила его глумливую реплику мимо ушей. Ко всему можно привыкнуть, вот оно что. Бахметьев же привык? Привык. И ничего, не кашляет.

— И все-таки… Мне кажется, это разные истории, Ковешников.

— Какие именно?

— Убийства девушек и это странное похищение. Не монтируются они. Никак.

— Был бы полностью согласен с вами, Анн Дмитьнааа. Полностью. Если бы не эта херова зеленая ткань с красными цветуечками. Во всех случаях полоски отрезаны от одного куска, это уже подтверждено экспертизой. И наш парень…

— Значит, парень.

— А что, есть сомнения? — Ковешников посмотрел на Сей-Сёнагон с любопытством. И даже отставил руку с очередным куском пиццы, который собирался запихнуть в рот.

— В таком случае это должен быть выдающийся парень. Необычный. Способный легко заинтересовать ребенка. Причем ребенка такого же необычного и выдающегося.

— Это вам няня в уши напела? Ну, так она — человек некритичный. Приставлена к малолетней фигурантке, можно сказать, с младенчества. Своей семьи нет, одна как перст, вот и нашла предмет обожания на старости лет.

— Шахматы, — бросила Мустаева. — Ника блестяще играет в шахматы. Вы сами видели. А это говорит о…

— Ни о чем это не говорит. И ничего особенного я не видел. Видел фигуры на доске. Незаконченную партию. Вот вы как думаете, Анн Дмитьнааа, кто круче — Вишванатан Ананд или Веселин Топалов?[21]

— Идите вы к черту, Ковешников!.. Я была в комнате Ники. Видела книги, которые она читает. Дай бог, чтобы вы прочли их хотя бы на склоне лет.

— Не. У меня на склоне лет совсем другое запланировано. Сканворды. И эти… как их… судоку. Гослото «6 из 45». Рыбалка опять же.

— Опять же — рисунки, — повысила голос Мустаева. — Девочка очень талантлива. Очень. С невероятным чувством цвета. И компонует идеально. Иванка показала мне несколько альбомов…

— Хорошо рисует, говорите? — Ковешников накрыл рукой вечно ускользающую уховертку на щеке. — А тот рисунок, который пришел Шувалову с почтой, — он хороший или плохой?

Ну вот, опять, — подумал Бахметьев. Сканворды, судоку — бог с ними; но с рыбалкой Ковешников явно загнул. Не будет он сидеть с удочкой на старости лет, неинтересно ему это. Дразнить гусей и дергать тигра за усы — интересно. Самая мякотка для Ковешникова; он любит своих мертвых за то, что им больше не на кого положиться, кроме него. И тут Ковешников рулит. Он незаменим. С живыми Ковешников тоже рулит: направляет их ярость, злость, презрение и недовольство в нужное ему русло. И любуется проносящимся мимо мутным потоком, из которого время от времени можно выуживать особо отличившие в ненависти к старшему следователю и советнику юстиции персонажи. Да вот хотя бы ту же Анну Дмитриевну Мустаеву.

Сейчас подсечет. Сейчас.

— Тот рисунок — он хороший или плохой?

— Трудно сказать. — Мустаева напряглась, ожидая подвоха.

— Вы же видели его. Специально для вас сделал копию. Так что?

— Он… детский.

— Примерно так должна рисовать девочка девяти лет с невероятным чувством цвета и композиции? Которая уже год учится в художественной, мать ее, школе?

— Те, что я видела, — и сравнивать нечего. Они даже лучше двух картинок, что висят в кабинете ее отца, — ушла от прямого ответа психологиня. — Но те, что я видела, — последние по времени. Неизвестно, как рисовала Ника, когда была помладше.

— Насколько помладше?

— Не знаю. Года на три?

— Рисунок свежий. Ему и суток нет. Но если говорить о девочке — думаю, она и раньше рисовала не в пример другим. Даже три года назад. Согласны?

— И что?

— Этот, со странной запиской, — совершенно обычный. Каляка-маляка. Любой ребенок может все это сгенерировать в промышленном масштабе, дай ему листок бумаги и карандаш. Так и будем на это смотреть?

— Как?

— Как на каляку-маляку? Бесплатное приложение к «Папочка, ты знаешь, как меня спасти»? Как на дизайнерский фон? Тему для рабочего стола. Или…

— Что — или?

— Или это тест? Запамятовал название хернины вашей… Проективная диагностика?

— Да. И на кого же рассчитан этот тест?

— Не знаю. На вас. На меня. На несчастного папашу-миллионера. Выбор невелик, но он существует.

Несколько долгих мгновений Мустаева изучала так и не съеденный кусок пиццы в руке Ковешникова.

— Нет. Нет никакого выбора. Ника никогда бы не выбрала незнакомого человека. Никогда не отправилась бы с ним куда-то. Так научила ее няня. Вдалбливала в голову едва не с младенческого возраста. Как она выразилась — змалечку. Это какая-то ее очень личная история…

Личная история няни явно была трагической — судя по тому, каким стало лицо Мустаевой. Как будто по фарфору пошли мелкие внутренние трещины, еще секунда — и фарфор разлетится в пыль. Напрасно Бахметьев решил, что Мустаева перебежала в их с Ковешниковым скаутский лагерь адептов здорового цинизма. Она не явилась к утреннему построению и к вечернему тоже. А может, и вообще не явится. Никогда.

— Знаю я все эти истории и их последствия, — поморщился Ковешников. — Про «никогда не заговаривайте с незнакомцами». Хоть каждый день это на носу руби индейским мачете — без толку. Рано или поздно вот такая малолетняя раздолбайка все сделает с точностью до наоборот…

— Кто угодно, только не раздолбайка, — поморщилась Мустаева.

— Да не в раздолбайстве дело. А в том, что не злодей появляется, поймите. Не злодей, а… — Ковешниковский шрам дернулся и засучил отростками. — А… ну, условный единорог, к примеру. Прекрасный до невозможности. Как девочке устоять перед единорогом, Анн Дмитьнааа? Тут не только елки намалюешь — картину «Последний день Помпеи». В натуральную величину.

— При чем тут единорог, Ковешников?

— При вашей умненькой, выдающейся и необычной девчушке. Это для других унылые истории про котят, черепашек и маленьких песиков с перебитой лапкой. И про сахарную вату, и про маме нужна помощь. Для тех, кто хреново рисует и не умеет играть в шахматы. А для вашей — только единорог.

Сузив глаза, Мустаева в упор посмотрела на следователя:

— Для камер видеонаблюдения он тоже единорог?

— Это вряд ли. — Пицца переместилась обратно в коробку, и Ковешников долго вытирал руки о неснимаемый плащ. — Уличная камера — штука объективная, в отличие от человека. А там как раз пусто. Няня с инфарктником дядей Раудом и «Скорой помощью» имеются. И масса других случайных пассажиров. А девчонки нет. Ни с единорогом, ни без оного.