Читать книгу "Иван Калита - Николай Борисов"

Главная ответственность за исполнение ханской воли падала на московского князя: он получил Новгород, а вместе с ним и ответственность за весь северо-запад Руси.

Ивану очень не хотелось отправляться в этот далекий, трудный и явно бессмысленный поход на Псков. Поймать Александра было так же невозможно, как схватить рукой выпорхнувшую из клетки птицу. Но и оставить приказ хана без исполнения было немыслимо. Для начала Иван пытался воздействовать на беглеца через его родственников, и прежде всего – брата Константина. Новый тверской правитель выразил готовность сотрудничать с москвичами. Став тверским князем после поездки в Орду вместе с Иваном Калитой летом 1328 года, он никогда не проявлял враждебных намерений по отношению к Москве. Тверская княгиня Софья, племянница Ивана Калиты, сидела на престоле рядом со своим мужем.

Впрочем, дело было не только в личности Константина. Окажись на его месте любой другой – и он едва ли смог бы действовать иначе. Тверское княжество было столь сильно разорено и опустошено, что о какой-либо новой войне с Москвой не приходилось и думать. Рассказывая о возвращении княжеской семьи в Тверь после погрома, летописец замечает: «И седоша во Твери в велицей нищете и убожестве, понеже вся земля Тверская пуста» (22,195). Другой летописец отметил, что Константин «нача княжити тогда тихо и мирно» (24, 417).

Осторожная политика Константина способствовала возрождению тверской земли после погрома 1328 года. Даже его опальный брат Александр уважительно говорил о Константине: «Се есть наставник отчине нашей, о нем же утвердишася люди по рати сей» (23, 49).

Московский князь хорошо усвоил уроки ордынской дипломатии: умение ждать, разъединять своих врагов, сталкивать их друг с другом и уничтожать поодиночке. Разгром Твери таил в себе большое искушение для москвичей: попытаться овладеть этой землей. Но князь Иван сумел благоразумно предпочесть журавлю в небе синицу в руках.

Этой «синицей» – «ручным» тверским князем – Иван и решил воспользоваться в самом начале своей многолетней борьбы с неистовым Александром Тверским. Калита убедил Константина написать письмо к брату с призывом явиться на суд к хану и тем самым спасти свое княжество и всю Русскую землю от новых бедствий. Александр не послушался и остался во Пскове. Еще меньшее впечатление произвели на него увещевательные послания от новгородцев и от самого Ивана Даниловича.

Впрочем, Иван, вероятно, и не питал особых надежд на эту переписку. Затеяв ее, он хотел лишь потянуть время в надежде на то, что хан забудет о своем приказе и все как-нибудь само собой устроится. Однако Узбек не забыл сказанного В конце 1328 года он вновь потребовал от русских князей захватить и доставить в Орду Александра Тверского.

На сей раз пришлось князю Ивану без промедления садаться на коня. На Псков двинулось большое войско, включавшее в себя, кроме московских ратников, дружины тверских князей Константина и Василия Михайловичей. Отправился в поход и соправитель Ивана по великому княжению Владимирскому князь Александр Васильевич Суздальский и другие князья. В составе Никоновской летописи сохранилась обширная повесть о псковском походе Ивана Калиты, созданная в окружении князя Александра Тверского. Она начинается словами: «Вложи окаянный враг диавол злую мысль князем русским взыскати князя Александра Михайловича Тверскаго, повелением татарскаго царя Азбяка, и подъаша всю землю Русскую, и поиде ратью князь велики Иван Данилович в Новъград, и с ним тверьскиа князи... и князь Александр Васильевич Суздальский, и пояша всех новгородцев» (22, 201).

Союзники явно не хотели доводить дело до сражения. В глубине души многие рядовые воины «низовских» дружин сочувствовали тверскому мятежу. Когда войско подошло к Новгороду, Иван Данилович отправил к Александру во Псков своего боярина Луку Протасьева (вероятно, сына московского тысяцкого Протасия Вельяминова) с посольством. Новгородцы, в свою очередь, послали к Александру архиепископа Моисея и тысяцкого Авраама, «понужающе его пойти во Орду ко царю Азбяку» (22, 201).

Верный своей лаконичной манере, летописец не поясняет, какими доводами московский посол и новгородский владыка «понужали», то есть убеждали князя Александра сдаться татарам. Однако легко догадаться, что у них не было иных аргументов, кроме тех, которые давало им Священное Писание. И наряду с евангельским заветом «положить душу за ближних своих» они, конечно, не могли не вспомнить Ветхий Завет, рассказ о вавилонском плене. Особенно созвучным истории князя Александра было одно место из книги Иеремии. Господь осудил иудеев на поражение и вавилонский плен. Но вопреки его воле царь Седекия сражается против завоевателей. Пророк Иеремия возвещает соотечественникам волю Божию и призывает их подчиниться вавилонскому царю Навуходоносору. Иудеи в ослеплении своем не слушают Иеремию, готовятся продолжать войну и защищать Иерусалим. Но иудейский царь Седекия тайно призвал к себе Иеремию, чтобы выслушать его пророчество.

«Тогда Иеремия сказал Седекии: так говорит Господь Бог Саваоф, Бог Израилев: если ты выйдешь к князьям царя Вавилонского, то жива будет душа твоя, и этот город не будет сожжен огнем, и ты будешь жив, и дом твой; а если не выйдешь к князьям царя Вавилонского, то этот город будет предан в руки Халдеев, и они сожгут его огнем, и ты не избежишь от рук их» (Иеремия, 38, 17 – 18).

Конец этой истории был хорошо известен. Царь Седекия не послушал пророка. За это его страну и его самого постигла страшная кара. Иерусалим был взят халдеями, а царь захвачен в плен. «...И взяли его и отвели к Навуходоносору, царю Вавилонскому, в Ривлу, в землю Емаф, где он произнес суд над ним. И заколол царь Вавилонский сыновей Седекии в Ривле перед его глазами, и всех вельмож Иудейских заколол царь Вавилонский; а Седекии выколол глаза и заковал его в оковы, чтобы отвести его в Вавилон» (Иеремия, 39, 5).

Согласно Повести (которая, по-видимому, представляет собой подготовительный материал для Жития князя Александра Михайловича) тверской кня:;ь ответил на уговоры москвичей и новгородцев горьким упреком: «Вам же лепо было другу за друга и брату за брата стояти, а татаром не выдавати, но противлятися на них заодин, и за Русскую землю и за православное христьаньство стоати, вы же съпротивное творите, и татар наводите на христиан и братию свою предаете татаром» (22, 202).

Независимо от того, говорил ли в действительности Александр эти благородные слова, или это лишь литературный прием для героизации образа князя-мученика, – в них содержится глубокая истина. Разобщенность, эгоизм правителей были главной причиной «ордынского плена» Руси. Но правда была и в словах Калиты, обращенных к Александру: лучше пострадать тебе одному, провинившемуся перед ханом, чем нам всем и всей Русской земле. И все же оба князя в этом контексте рассуждали как идеалисты. Вопреки Александру в реальной жизни объединить людей для борьбы с Ордой можно было лишь на пути насильственного подчинения всех «сильных мира сего» одному, сильнейшему. И вопреки Калите самопожертвование одного человека, пусть даже правителя целого княжества, не могло избавить страну от ордынского плена. Спасение заключалось в парадоксальном соединении противоположных начал: низменного произвола и возвышенного самопожертвования. Иначе говоря, необходимо было облагородить насилие, превратить его в средство для достижения общего блага.