Читать книгу "Последний адмирал Заграты - Вадим Панов"

Теперь дер Фунье стоял на самом носу гондолы и мрачно смотрел на стелющиеся под ноги облака.

— В конце концов, это его личное мнение, — продолжил барон. — Кому оно интересно?

Галанит говорил с приличествующей ситуации мрачностью, однако на душе у барона пели соловьи. Теперь, когда ярость адигена улеглась, Нучик буквально дрожал от восторга, смакуя в памяти перекошенное лицо получившего оплеуху выродка. Неужели честь — слабое место железного Нестора? Человека, не знающего ни страха, ни сомнений? Подобная сентиментальность не укладывалась у галанита в голове.

— Хотите, я организую убийство Помпилио?

— За что его убивать? — равнодушно осведомился дер Фунье.

— За то, что он вас оскорбил.

Нестор обернулся и пристально посмотрел галаниту в глаза.

— Что вы знаете об оскорблениях, барон?

— Ну…

— Вас когда-нибудь оскорбляли?

— Разумеется.

— Называли в лицо ублюдком? — издевательски уточнил адиген.

— Чуть хуже.

— За дело?

— Неважно.

— Раз «неважно», значит — за дело. Но в этом случае вас не оскорбили, барон, вас назвали так, как вы того заслужили. И Помпилио назвал меня так, как я заслужил. — Нестор говорил холодным, отстраненным тоном. Говорил мрачно, но уверенно. Говорил так, что у галанита не было никакого желания его перебивать. — Давным-давно моя семья поклялась не посягать на власть короля, я это слово нарушил. Я отступник, я это знаю. Имя дер Фунье опозорено. Но… — Нестор вновь повернулся к облакам. — Дер Фунье из каатианской семьи Харвес больше нет. Мои предки держались за это имя ради соблюдения традиций, но теперь, поскольку я планирую стать королем, мне нужно основать собственную семью. Загратийская династия не может быть побочной ветвью каатианской. Мне нужно имя…

И оно пришло. Словно бегало за ним всю жизнь, иногда всплывая в памяти, а иногда надолго прячась. Словно знало, что пригодится. Словно подмигивало, говоря: рано или поздно мы сольемся навсегда. Имя из детства и романтичной юности. Имя, означающее страшного зверя.

Тигр-одиночка, тигр-бирюк, избегающий общества себе подобных. Беспощадный и умный зверь, в чьи владения боялись заходить даже загратийские твирды. Таких тигров на Заграте называли «гуда».

— Теперь я Нестор Гуда, — произнес адиген. — Я всегда им был и благодарен Помпилио за то, что он помог мне стряхнуть пыль прошлого.

* * *

«Чтоб меня спорки сожрали! В первый раз перед нами открываются столь грандиозные финансовые перспективы! Великолепные перспективы!

В предыдущий, он же — последний, раз такие перспективы у нас были после окончания университета. Точнее, нам казалось, что они есть. А еще точнее, если бы ты, Энди, согласился отправиться на Верзи, как я предлагал, перспективы могли стать реальностью. Но ты, упрямец мулев, загнал нас на Заграту. Тихий мир тебе, уроду, понадобился! Свободное время для исследований! Ты думал, если станешь магистром, все короли и дары Герметикона передерутся за право назначить тебя придворным алхимиком? Думал, я помню. И еще ты мечтал о грандиозном открытии, которое позволит до конца жизни припеваючи жить на ренту. Мечтал? Я всё помню. А в итоге мы получили жалкую практику на задрипанной планете, за которую пришлось бы расплачиваться половину жизни. А вторую половину — существовать на те гроши, которые выплачивал бы олух, купивший эту мулеву практику у нас. Если, конечно, олух отыскался бы.

Нет, я решительно приветствую Нестора и затеянную им заварушку, благодаря которой ты, мой дорогой, но туповатый и нерешительный Энди, набрался смелости отправиться в путь. Наши новые друзья, конечно, ребята странные. Половина из них — полные кретины, а вторую половину я еще не видел. Но тем веселее. А самое главное — у них все в порядке с прибылью. Ты помнишь мои слова насчет финансовых перспектив? Так вот, я тут познакомился с Бабарским…»

Из дневника Оливера А. Мерсы alh. d.

Одного-единственного взгляда хватило Мерсе, чтобы понять, что алхимическая лаборатория «Амуша» оснащена, — как и было обещано, — наилучшим образом. А вдумчивое знакомство с местом работы лишь подтвердило первоначальный вывод.

Во-первых, свет. Некоторые реакции должны проходить в полной темноте, и алхимикам приходилось занавешивать окна, что, мягко говоря, неудобно. Здесь же строители предусмотрели специальную зону с рабочим столом, в которой можно было создать и непроницаемую тьму и — с помощью дополнительных ламп — режущий глаза свет.

Во-вторых, библиотека. Некоторые устроители лабораторий — в основном дары и короли — отчего-то считали, что алхимик обязан помнить все опыты наизусть, и не предусматривали специального места для книг. В отличие от них, владелец «Амуша» не только установил в комнате большой книжный шкаф, но и наполнил его наилучшими справочниками и трактатами. Главным же богатством шкафа было последнее, седьмое, издание Алхимического Универсума — двадцать томов и еще шесть с официальными дополнениями.

В-третьих, печь. Важно поблескивающий атанор оказался «Делателем 2000», дорогущим шедевром знаменитой тинигерийской фирмы «Сиверс». Мало того — к объемистому и мощному атанору было подключено едва ли не все предлагаемое «Сиверсом» дополнительное оборудование, позволяющее точно регулировать нагрев, давление, менять размер рабочей зоны, а также совершать многие другие операции, о которых Мерса знал исключительно по рассказам рекламных агентов. Помпилио не обманул: «Делатель 2000» позволял создавать любые боеприпасы. Во всяком случае, все боеприпасы, которые мог выдержать ствол из жезарского сплава.

Вдоволь налюбовавшись на свой новый атанор, Мерса перешел к перегонному кубу. «Самовар 5.7» всё той же, становящейся уже привычной, фирмы «Сиверс», во всё той же, становящейся уже привычной, максимальной комплектации. Удобнейшее управление, сменные колбы — стеклянные и металлические, дополнительный блок, позволяющий устраивать «баню»… «Самовар» обрадовал алхимика не меньше «Делателя».

А еще устроители лаборатории не забыли об охлаждающей камере, компрессоре, емкости для выращивания кристаллов, жаровне, в которой можно было развести открытый огонь, весах обычных и весах аптекарских, а также о точнейшем хронометре фирмы «Муре».

На правой от двери стене висела искусно выполненная эмблема четырех элементов, классическая алхимическая карта, которую Мерса любил разглядывать во время размышлений. Получается, у Форцы была такая же привычка. А левую стену украшала прекрасная копия классической картины Рекбранда «Гермес Трисмегист познает секрет астрелия». Художник изобразил праотца всех алхимиков в момент создания первого инструмента из звездного металла, которым, по преданию, стал обыкновенный молоток.

«Терпи, учись и познавай!» — вспомнил Мерса девиз своего университета, хмыкнул и отправился познавать дальше.