Читать книгу "Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ - Андрей Бронников"

Когда «чуньковцы» вышли из учебного корпуса, их ждал «веселый» сюрприз, а времени, чтобы совершить секретный выход в город для повторного закупа, уже не оставалось. Ошибочка вышла, которая запомнилась всем нам надолго. Теперь я думаю, что прав был наш преподаватель по ТСП, когда на полевом выходе забраковал наш схрон, укрытый лишь бревном, которое действительно по воле случая могло быть сдвинуто предполагаемым противником.

Через несколько дней историческое событие затмило все курсантские мелочи, но мы это осознали несколько позже.

Глава 35. 25 декабря. «Покушение»

Училище подняли поздней ночью в конце декабря. Обо всех учебных тревогах было известно заранее, мы даже иногда, чтобы вовремя выскочить и не создавать толчеи возле ружкомнаты, вставали за десять минут до сигнала и спокойно получали оружие и снаряжение, потом без суеты выносили все необходимое вниз, к выходу из казармы.

В этот раз происходило внезапно и странно: команда «тревога» была получена, перепроверена дежурным и продублирована для всех. Вначале четвертый курс, то есть наш взвод, как положено, ворчал с места и возмущался, что «какой-то идиот…» и так далее. Затем стало понятно, что все обстоит действительно серьезно. Офицеров не было, поэтому Коля Рудаков, ставший к тому моменту старшиной роты, взял командование на себя. Едва ли не скорее всех мы оказались на плацу.

Почти одновременно появились офицеры роты. Они тоже ничего не знали и были взволнованы не меньше нас. Успокаивало и в то же время беспокоило, что получать оружие команды не было. Главное, что генерал Чикризов уже был на месте. Он сжимал и разжимал кулаки в черных кожаных перчатках то ли от волнения, то ли от холода.

Наконец, весь личный состав построился и замер в ожидании дальнейших команд, однако их не последовало. Чикризов тихим голосом произнес: «Теперь все ко мне подойдите поближе», – сделал соответствующий жест руками. В полной тишине его негромкий голос был слышен отчетливо. Подразделения выстроились в каре вокруг него.

Генерал еще некоторое время молчал, затем произнес: «Сегодня, только что, наши войска вошли в Афганистан в составе ограниченного контингента». На этом его речь закончилась, и подразделения отправились в казармы. Тогда это словосочетание «в составе ограниченного контингента» прозвучало непривычно для уха, и мы не понимали на тот момент, что это для многих находившихся сейчас в строю означало смертный приговор.

Примерно за месяц до этого представитель политотдела подполковник Жаров прочитал нам лекцию об Афганистане. С интересом в течение двух часов мы слушали о жизни в этой далекой и экзотической стране, об их традициях и укладе жизни, но дальше этого мыслей не возникало. Большинству из присутствующих пришлось столкнуться с этим лично, а некоторым стать жертвой устоев этой страны.

В начале февраля, перед зимним отпуском, в училище приехал один из выпускников четвертого взвода Рома Абзалимов. Он только что получил свой первый орден – орден Красной Звезды. Пожалуй, он был первым из выпускников нашей роты, кого опалило жаром Афганистана, в прямом и переносном смысле.

Подробностей он не рассказывал, но из слов мы поняли, что там случились кровопролитные бои и были первые потери. Тогда он речь вел только о сотрудниках КГБ. Значительно позже я узнал, что Рамиль попал в состав так называемого «мусульманского батальона» со всеми вытекающими последствиями.

Всем, или почти всем, нам тогда хотелось повоевать, на что Абзалимов неожиданно заявил, что он туда ехать больше не хочет и упаси нас бог от этого. Через несколько лет ему пришлось еще раз там побывать, но уже в роли командира 154-го отдельного батальона спецназа ГРУ. К уже имевшемуся ордену добавились еще один такой же и орден «За службу Родине в ВС СССР». Разумеется, он был прав, потому что стал мудр в свои двадцать три. С момента его выпуска прошло всего четыре месяца.

За ним последовали Гриша Иванов и Михаил Лукомский – первые командиры групп «кабульской» роты. Им пришлось несладко. Старший лейтенант Иванов попал в серьезную переделку, о который мне рассказал мой сосед по квартире (жили семьями с подселением) и замполит роты 67-й бригады лейтенант Олег Морозов, а на момент события – сержант из группы Иванова.

Как он мне поведал, группа была внезапно обстреляна превосходящим противником с рассветом, во время приготовления завтрака. Плотный огонь велся с соседней сопки, и первая же пуля снесла котелок с чаем, который кипел на костре. Олег был пулеметчиком, занял заранее приготовленную позицию и открыл ответную стрельбу. У него через плечо крест-накрест висели два подсумка, и в какой-то момент они сдавили с двух сторон шею. Стало трудно дышать, и тогда Морозов чуть приподнялся, чтобы большими пальцами рук раздвинуть их, и в этот момент ему в грудь ударили две пули. Одна чуть выше, другая чуть ниже. Из той раны, что была ближе к шее, била струей кровь. Олег заткнул ее пальцем, упал ничком и, как он говорил, приготовился умирать…

Когда он очнулся, уже перевязанный бинтами, то увидел возле себя друга, который лежал без сознания. Где-то внизу ревели «вертушки», слышалась пальба. Олег, как мог, взвалил друга на себя и пополз вниз. Потом опять потерял сознание. Второй раз очнулся от струй холодной воды. Вместе с другом они лежали в ручье, почти полностью скрытые водой, а вдоль берега цепью шли «духи». Каким-то чудом Олег с приятелем остались незамеченными. Так они и тащили друг друга поочередно, теряя сознание и вновь приходя в себя.

По-видимому, вся группа находилась уже в вертолете, потому что возле него под огнем бегал командир группы и кричал: «Морозов! Морозов!»

Во время рассказа Олег так умело изобразил голос Иванова, что я догадался, что это был Григорий. До настоящего момента Морозов рассказывал о себе и не называл имя командира.

В тот раз все закончилось относительно благополучно. Только тогда Олегу одной пулей разбило оба больших пальца, и все, что от них осталось, пришлось впоследствии ампутировать. Хотя, возможно, не поднимись он в ту секунду, то пуля, скорее всего, попала бы ему в голову. После выписки из госпиталя Олег написал рапорт и по личному распоряжению заместителя командующего ВДВ был зачислен в Новосибирское военно-политическое училище, так как в Рязанское воздушно-десантное путь ему был закрыт. Впоследствии, как я слышал, Олег перешел на командную должность.

Михаилу Лукомскому тоже пришлось хлебнуть лиха, но более удачно и результативно. Об этом писал первый командир «кабульской» роты майор Сомов:

Первый результат дал Михаил Лукомский. Совершая облет на двух вертолетах Ми-8, с группой из шести человек, он накрыл банду, которая перемещалась на автомобилях. Неожиданная атака с воздуха произвела на моджахедов должный эффект – духи разбежались и укрылись в близлежащих горах, не оказывая какого-либо противодействия. Видя, что машины груженые, Лукомский принял решение совершить посадку и досмотреть их. В двух ЗИЛах было большое количество оружия и боеприпасов, которое разведчики начали выгружать для последующей загрузки в вертолеты, которые находились в воздухе для прикрытия. Тем временем духи опомнились и, обнаружив всего лишь горстку храбрецов, открыли по ним огонь. В этот момент вскрылся серьезный просчет в подготовке разведчиков. Поскольку спецназовцы в Союзе редко использовали вертолеты для доставки и эвакуации групп, взаимодействие с ними не отрабатывалось, не говоря уже об отсутствии средств связи, позволявших связываться с пилотами и корректировать их огонь. Лукомскому повезло. Каким-то образом вертолетчики смогли разглядеть его отчаянную жестикуляцию и, самое главное, понять ее. Несмотря на огонь около тридцати стволов моджахедов, «вертушка» села и разведчики смогли, загрузив трофеи, эвакуироваться под огнем.