Читать книгу "Демоны прошлого - Вера Кауи"

В одном Эд был совершенно уверен: если он не увезет отсюда Сару, она задохнется в этой атмосфере, отравленной «милым, добрым, трагическим страдальцем». «Всеми правдами или неправдами нужно ее отсюда вызволить, — размышлял Эд. — Вдвоем с Сарой мы справимся с чем угодно. Жаль только, что сильно мешает эта ее болезненная совестливость. И вряд ли ее совесть утихомирится. И что за жизнь ждет нас тогда? Жизнь будет исковеркана, это точно. Я-то еще вытерплю, но Сара — ни за что».

Ноги сами привели его туда, куда он всегда подсознательно стремился. Ему, наверно, следовало оставить на этом месте надпись, как, бывало, в войну оставляли ребята на стенах лондонских домов: «Здесь любил Эд Хардин. 1943–1966». Он присел на ступеньку греческого павильона. Там и нашла его Сара. Она пришла в дом, узнала, что Джайлз отдыхает, поднялась к нему, застала его за чтением. Он ей улыбнулся и в ответ на ее вопрос, все ли в порядке, ответил: «Конечно. Почему бы нет?» Она не стала расспрашивать, предпочитая поговорить с Эдом. И отправилась его искать. Впрочем, она знала, где он.

Он сидел в своей обычной позе, сложив руки и наклонившись вперед.

— Так и знала! — сказала она, приближаясь. — Найдется местечко еще для одного человечка?

— Для тебя — всегда, — с улыбкой ответил он.

Эд поднял согнутую в локте руку, и она примостилась, сунув голову ему под мышку и поджав под себя ноги.

— Я вот только что думал, что это место надо увековечить. Повесить табличку: «Здесь любил Эд Хардин. 1943–1966».

— Не точно. Надо так написать: «Эд Хардин и Сара Хардин любили здесь».

— Здесь и везде, — уточнил он, целуя ее волосы. Его рука была теплой и надежной, от нее пахло лимоном. Сара удовлетворенно вздохнула.

— Ну что? — спросила она. — Что новенького?

— Я, — ответил он. — Разве ты не заметила — я родился заново.

— А еще что?

— Больше ничего.

— Ну а ваш разговор с Джайлзом?

— Поговорили.

— Можно спросить — о чем?

— Отгадай с трех раз.

Она нахмурилась.

— Я хочу знать, — сказала она серьезно.

Эд пожал плечами.

— Видимо, он хотел убедиться в благородстве моих намерений.

— Что за ерунда. Это он и так знает.

— Он знает не только это.

Эти слова Эд произнес так, что Сара встревоженно подняла на него глаза. Он поспешил продолжить:

— В общем, разговор закончился ничем. Мы сошлись в том, что нам не сойтись. Каждый из нас смотрит со своей колокольни, и для каждого вырисовывается свой пейзаж.

— Что же это значит?

— Я считаю себя человеком, пришедшим взять свое. Он считает меня человеком, пришедшим за его добром. Я вижу в нем человека, который оттеснил меня с законной территории. Он видит во мне человека, который намеревается прогнать его с собственных угодий.

— Это вы и обсуждали?

Сара никак не могла понять смысла в этих очевидных вещах.

— На самом деле предметом дискуссии была ты, я, мы — прошлое, настоящее, будущее. Точнее сказать — я: кто я таков, зачем явился, почему тогда, почему сейчас, почему вообще.

— Но ведь ему все известно. Я рассказывала.

— Может быть, он хотел кое в чем убедиться.

Она задумалась, недовольная тем, что Джайлз не вполне ей верил на слово.

— Как же вы могли обсуждать будущее, которого у него нет? — спросила она после паузы.

— Это не моя вина — и вообще ничья. Или тебе всегда и во всем надо найти виновного?

Она недоумевающе посмотрела на него.

— Ты можешь взглянуть на вещи по-своему, не с точки зрения Джайлза Латрела? — спросил он. — Ведь на этот священный алтарь ты бросила все, в том числе и мою жизнь. Так почему же все всегда виноваты только перед Джайлзом? А обо мне ты подумала?

Она испугалась.

— Ты несправедлив. Ведь первое, что я у тебя спросила, — простил ли ты меня.

— Я ответил — да, и на этом все благополучно кончилось. Почему бы не проделать ту же процедуру с Джайлзом? Почему ты не можешь перестать расплачиваться за несуществующую вину? Ты избрала неверный путь, Сара. На следующем повороте ты опять пожертвуешь мной. Если так, нам не по пути.

Она смотрела на него, не в силах сказать ни слова, не веря, что он способен был даже помыслить такое. Но Эд гнул свое.

— Я могу понять, что ты чувствуешь вину за прошлое, но ведь с тех пор прошло больше двадцати лет, Сара! А ты все расплачиваешься и расплачиваешься, и конца этому нет. Он уже получил все сполна! Репарации выплачены. Ты плохой бухгалтер, Сара: по-твоему выходит, что чем больше ты отдаешь, тем больше остаешься должна. Это идиотизм, что бы ты на этот счет ни думала. Ты превратила Джайлза Латрела в самого ненасытного вампира в истории. Ему все мало — он готов слопать тебя с потрохами!

— Ложь! — выкрикнула она и тут же испугалась еще больше.

— Ну ладно. Если не Джайлз, то что заставляет тебя упиваться своей виной? Скажи же наконец, я хочу знать!

Она не нашла что ответить и в качестве защиты прибегла к нападению.

— Джайлз всегда был исключительно добр ко мне! Я должна ему гораздо больше, чем могу дать!

— Это он внушает тебе такие мысли! В действительности ты воздала ему сторицей, в том числе и за мой счет.

Она отшатнулась. Он чувствовал, как она дрожит. Какое-то время Сара не могла справиться с возмущением и не находила слов для ответа. В глазах ее стоял ужас. Эд понял, что перегнул палку.

— Это ложь! — повторила она, белая от ярости.

— Нет, не ложь. Подумай сама и поймешь, что это чистая правда.

— Правда в том, что ты ревнуешь! Тебя бесит, что я забочусь о Джайлзе и люблю его.

— Я знаю, что ты его любишь. Как жертву.

На этот раз она вновь отшатнулась — как от удара.

— Он уже давно не жертва, Сара. Роли давно переменились. Жертва — ты. А я тебе уже говорил, что не склонен к жертвоприношению. Мне противно видеть тебя, посыпающей голову пеплом. Это тебе не к лицу. И мне тоже.

Она молчала, не в силах возражать. Эд видел растерянность в ее глазах. Ее внутренний компьютер дал сбой. Эд нажал какую-то кнопку, и все заложенные в нем Джайлзом программы стерлись. На ленте появился какой-то бессмысленный набор непонятных знаков. Она встряхнула головой, будто желая сбросить морок, изо всех сил желая отринуть сказанное Эдом, и, к своему удивлению, не могла. Ее первым порывом было убежать, но Эд крепко держал ее, заставляя слушать. Она была скована его крепкой рукой.

— Подумай сама, — скорее приказал, чем сказал он. — Я-то уже все это много раз успел обдумать. Эти факты могут показаться неудобоваримыми, но их неприятный вкус не сгладишь никакой изысканной приправой. Что с того, что Джайлз так благороден в своем всепрощении, так беспределен в своем понимании? Почему из-за этого ты должна быть прикована к его инвалидной коляске? Сколько может продолжаться твое подвижничество? До конца твоих дней? Ты уже так крепко привязана к нему, что этот узел не развязать, его надо рубить.