Читать книгу "Рапсодия - Джудит Гулд"

Вера словно надежная, безопасная пристань. Любящая и по-своему волнующая. А что же тогда Сирина? Почему его так тянет к ней? Можно ли любить двоих, по-разному? Он ничего не мог понять. Совсем недавно он не сомневался в том, что Сирина единственная во всем мире имеет для него значение. И что же теперь? Что ему теперь делать?

Вера проводила его к выходу. Вернулась в спальню. Лучше и быть не могло, хотя этого она не планировала. Хорошо, что она не пыталась его соблазнить. Это было бы самой большой ошибкой.

Она закрыла глаза. Обхватила себя руками за плечи. Может быть, когда-нибудь он поймет, что никто не будет любить его так, как она. И может быть, когда-нибудь он ее тоже полюбит…

Глава 26

Миша повернулся на спину, заложил руки за голову. Удовлетворенно вздохнул. Поднял глаза к потолку, туда, где виднелись безобразные трубы. Даже в этом тусклом свете он их хорошо различал. Когда он впервые увидел квартиру Сирины в Сохо, она его заворожила своими размерами, высокими потолками, огромными окнами, современными очертаниями, почти полным отсутствием какого-либо украшательства. За последние месяцы он провел здесь не одну ночь — они встречались каждый раз, когда оба оказывались в Нью-Йорке, — однако за это время энтузиазм его значительно уменьшился, а порой сменялся полным неприятием. Белизна этого жилища теперь выглядела какой-то неестественно, нечеловечески стерильной, казенной. Дорогая мебель производила впечатление бездушной холодности. По-видимому, Сирина слишком много времени проводит вне дома, ей некогда заниматься своим жилищем. Картины на стенах все сплошь современные, большинство выполнены в темных тонах. Ни один из художников ему не знаком. И ни одна из этих картин не вдохновляет. В спальне и холле выставлены некоторые фотографии Сирины — снимки с показов мод, — великолепно выполненные, но такие же ультрасовременные и холодные, как и все остальное. Безделушек почти нет, практически ничего, что указывало бы на то, что она путешествует по всему миру. Но самое странное — ни одной семейной фотографии, ни одного снимка друзей.

Даже кухня — как правило, самое уютное место в любой квартире — являла собой образец индустриальной эпохи. Почти все предметы из стекла, стали и гранита. Скорее напоминает операционную и выглядит так, словно ею никогда не пользуются. Так оно, кстати, и есть. Сирина сама сказала, что практически никогда не готовит. Вначале Миша решил, что она преувеличивает, но потом поверил. Каждый вечер, когда он приходил сюда после целого дня напряженной работы за роялем, они заказывали обед с доставкой в китайском, японском, бирманском или вьетнамском ресторанчике. Несколько раз они выходили куда-нибудь пообедать, причем Сирина всегда настаивала на каком-нибудь сверхдорогом фешенебельном ресторане, таком, куда приходят скорее не для того, чтобы поесть, а для того, чтобы показаться на публике и посмотреть на других знаменитостей.

По утрам всегда одно и то же — кофе, и все. Проглатывался в спешке, после чего она убегала по своим делам. За кофе обычно разговаривала по телефону, отвечала на звонки. Стилисты, фотомодели, фоторедакторы, издатели, модельеры, ассистенты, агенты, ее собственный агент. Мишино присутствие никогда не мешало ей отвечать на звонки.

Он улыбнулся. Как Сирина прекрасно справляется со всеми этими многочисленными делами! Как умеет удержать в голове тысячи мельчайших деталей! С каким апломбом ведет дела! Он бы от всего этого давно сошел с ума. Его жизнь проходит совсем по-другому — в полном уединении, сосредоточенности только на музыке.

Ему внезапно пришло в голову, что во многих отношениях они совсем не знают друг друга. Слишком много работают, слишком много разъезжают по свету. Времени остается только на секс, но не на то, чтобы узнавать друга. Иногда у него возникало впечатление, что они вовсе и не пара, а просто едва знакомые люди, время от времени встречающиеся для того, чтобы провести вместе ночь. Встречи на одну ночь… Чистая эротика, ничего больше. Даже кратковременные совместные поездки в другие города, как, например, в Копенгаген несколько недель назад, теперь начали терять свою прелесть. Возможно, это оттого, что теряется новизна… Но скорее всего здесь что-то другое.

Миша услышал, что Сирина выключила душ. Сейчас появится на пороге с полотенцем в виде тюрбана на голове, со своим великолепным телом, раскрасневшимся после горячей воды. И она появилась, в нимбе из солнечного света. Он внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, кто же она на самом деле, что скрывается за этой прекрасной, ухоженной, словно отполированной внешностью.

Она заметила выражение его лица. Ответила вопросительным взглядом.

— Что?

— Так… задумался кое о чем.

Сирина подошла, присела на край кровати.

— О чем же?

Он провел пальцем по ее спине.

— О тебе. Кто ты на самом деле? Откуда ты? Ну и всякое такое. Она с шумным вздохом повернулась к нему.

— Я Сирина Гиббонс. Выросла во Флориде. Этого достаточно? Он покачал головой:

— Нет. Ты знаешь обо мне практически все. Я тоже хочу знать все о тебе. Все, что только можно.

В голосе ее зазвучало раздражение:

— Я же тебе говорила, не люблю вспоминать прошлое. Да и вспоминать-то нечего.

Она начала вытирать волосы полотенцем.

— В это трудно поверить.

— А ты попробуй.

— Пробовал. Уже несколько недель. Знаешь, как ни странно, я нашел больше информации о тебе в журнале «Ярмарка тщеславия», чем ты когда-либо рассказывала мне сама.

Сирина положила полотенце. Повернулась к нему.

— Что именно ты хочешь знать?

— Перестань, Сирина. Ты сама это знаешь. Все, что любовники обычно рассказывают друг другу. — Миша нежным жестом откинул влажные пряди волос с ее лба. — О твоей семье, о твоем детстве, о друзьях, о чем ты мечтала. Все, что помогло бы мне узнать тебя.

Она смотрела ему в глаза.

— Если я расскажу тебе, сможешь ты пообещать раз и навсегда, что больше не будешь спрашивать меня о прошлом? Никогда.

— Обещаю.

Он привлек ее к себе, нежно поцеловал.

Она отодвинулась, снова обернула голову полотенцем. Легла рядом с ним под простыню. Теперь она смотрела прямо перед собой.

— В журнале ты прочел о том, что я родилась в о Флориде.

— Да.

— Это верно. Но в не в той Флориде, которую знает большинство людей; В жалкой, полуразвалившейся лачуге недалеко от побережья. Рядом с Кристал-Ривер.

Миша слушал, не отрывая от нее глаз.

— Мой отец — если этого человека можно назвать отцом — работал проводником рыболовов. В те дни, когда не был слишком пьян. Мать занималась домашним хозяйством. Когда не была слишком пьяна. — Она помолчала, глядя вниз, на свои ногти. — О двоих братьях я мало что помню. По крайней мере до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет. — Голос ее понизился до шепота. — До того времени, когда они начали ко мне приставать.