Читать книгу "Королева придурочная - Галина Врублевская"

Руст вызвал из физиотерапевтического кабинета Родиона и попросил его дополнительно написать инструкции к приборам Фолля, Родион не возражал. Он был приятно удивлен: сегодня в глазах Руста не было ни обиды, ни зла за вчерашний выстрел. Как бы между прочим Руст заметил, что Родион может оставаться в санатории сколько пожелает и может жить где захочет, в гостинице или у подруги. При этом Руст дружески подмигнул Родиону.

Пока Руст разговаривал с Родионом, Мария обсудила по телефону предложенную им цену с Жарковским и заручилась его согласием на продажу кабинета. Все четверо: Руст, Мария, Родион и Ксения – отметили предстоящую сделку, распили бутылку выдержанного французского вина, принесенного охранником Руста из его личного погреба.

Ксения и Родион были на вершине счастья. Вечерами они вместе возвращались домой, а днем работали. Половину времени тратили на физиотерапевтическое отделение. Ксении не приходилось таить свои чувства: Алина уже не мешала им своим присутствием – Руст поручил ей какие-то юридические дела, связанные с поездками в город. Другую часть дня Ксения перенимала опыт у Марии в ее кабинете. Здесь же Родион занимался написанием инструкции.

Постоянное дневное общение открывало Ксении и Родиону друг в друге достоинства, обычно скрытые от взглядов влюбленных, работающих врозь: ум, собранность, умение быстро мыслить и принимать решения. Родион казался Ксении воплощением гениальности. Он легко находил дефекты в приборах и мгновенно устранял их, как будто присутствие Ксении раскрыло в нем новые таланты. Он внес усовершенствования и в аппаратуру Фолля, пытаясь таинственные постулаты – предсказания судьбы и здоровья совместить с технической начинкой. С особенной тщательностью проверял заземление, безопасность, ведь на этих приборах предстояло работать его Ксении. Родионом овладела деловая лихорадка. К тому же, он надеялся, что Руст заключит с ним долговременный контракт, если результаты работы удовлетворят его.

Их интимные встречи тоже наполнились более глубоким чувством и счастливыми переживаниями, будто количество часов, проведенных вместе днем, переливалось в новое, необычное качество. Хотя… ночами забывались и дневные заботы, и дневные эмоции. Взаимное преклонение друг перед другом, восхищение знанием и мастерством – все эти ментальные радости отходили во мрак ночи и начисто забывались. Ночами они просто любили друг друга. Любили ни за что: не за красоту, не за ум, не за царственные повадки. Но и то, и другое, и третье становилось топливом для пылающей страсти.

И еще одно абсолютно мистическое обстоятельство усиливало этот огонь, о чем влюбленные даже не догадывались. Ни один из них не подозревал, что его жизнь в опасности. Ни Ксения – Алина отпустила ей считанные дни; ни Родион, приговоренный к гибели Рустом. Две отравленные ядом ненависти стрелы, – от Руста и Алины, – летели к одной цели – рассекая горячим воздухом пространство и вызывая безотчетное чувство тревоги и отчаянной любви.

Даже прибор – аппарат Марии – оказалось возможным настроить на эмоциональный потенциал человека, а восприятие людей в сотни раз тоньше, хотя обычно люди не могут перевести свои догадки и предчувствия в цифры или слова. И все же Родион и Ксения пытались разобраться в себе, испытывая наряду со страстью необъяснимую тревогу. Ксения беспокоилась, что Родион, выполнив работы по контракту, уедет из санатория и оставит ее здесь. Родион же не был вполне уверен, что Руст окончательно отступился от Ксении. От Ксении, как он полагал, отступиться было невозможно.

За очередным кофепитием из остатков бабушкиного сервиза Родион напомнил Ксении:

– Давай, как аврал кончится, съездим в Петербург, назначим дату бракосочетания. В сентябре не вышло, так может до конца года получится.

– Я уже боюсь строить планы, – суеверно проговорила Ксения. – Вдруг опять что-нибудь стрясется?

– Не нравится мне твое настроение, тычинка моя. Жизни надо доверять.

10

Прежде, чем гибельная волна цунами совершит свой смертельный выброс, в глубинах земной коры приходят в движение неумолимые силы. Злодеяние, задуманное Алиной, воплощалось в жизнь, близился роковой час катастрофы. Вернувшийся из командировки Вадик без вопросов обещал достать яд. Алина намекнула ему, что требование исходит от Руста. Вадик понимал, что за те деньги, которые ему, врачу-расстриге, платят здесь, от него могут потребовать и чего покруче: например, всадить кому-нибудь смертельную инъекцию. Расплывчатая формулировка в его контракте «менеджер по оперативным вопросам» не исключала подобных поручений. Поэтому, передавая Алине герметически упакованное в лекарственной баночке вещество, он не ожидал откровенности, но надеялся на личную благодарность:

– Слушай, Алинка, дела делами, но что-то мы с тобой давно не отрывались. Может, закатимся куда-нибудь вечерком в ресторанчик? Я плачу, разумеется.

Алина взглянула на располневшего коротышку, стоящего перед ней, на знакомый изгиб бровей, похожий на жирную канцелярскую птичку, и вздохнула: если бы не Вадик, а Руст пригласил ее в ресторан! И все-таки Алина не спешила отказываться от свидания – сейчас, на последних ступенях ее чудовищного замысла, она ощущала непрерывную дрожь и болезненное волнение. Впервые решиться на убийство – совсем не просто! Этот мандраж мог помешать доведению задуманного дела до конца. Необходимо было как-то снять напряжение. Вадик заметил ее волнение, взял за руку:

– Ты сегодня какая-то не такая. Ну так как? Оттянемся?

Алина вздрогнула: вот уже и Вадик заметил ее состояние. Может, сексуальная разрядка приведет ее в норму, вернет равновесие?

– Слушай, Вадик. Мотаться по ресторанам мне неохота, я за эту неделю и так намоталась, то в город, то в суд, то в администрацию. Ты лучше заходи ко мне попозже, когда все улягутся. Постарайся проскользнуть незамеченным.

Алина не хотела, чтобы Русту стало известно о визитах Вадика, но Вадик, не знающий о ее отношениях с хозяином, удивился:

– А кого тебе опасаться? Ты женщина самостоятельная, свободная.

Алина понизила голос:

– Ты же понимаешь, мы в этом деле, – она повернула баночку, по-прежнему лежащую в ее руке, – одной ниточкой связаны. Лучше, чтобы нас пореже видели вместе.

– А-а, понял…

Этой ночью Алина отчаянно любила Вадика, представляя на его месте Руста, а Вадик в интимных делах теперь, после уроков Алины, не уступал олигарху. Когда сеанс телесной терапии исчерпал себя и наступило желанное блаженство для обоих, Вадик рискнул задать подвешенный в воздухе вопрос. Он поинтересовался, кому все-таки предназначен яд.

Алина не была уверена, что Вадик – как бы он ни был зол на Ксению, сбежавшую от него – согласится убить мать своего ребенка, поэтому ушла от ответа. Она поклялась, что не знает имени жертвы. В том, что Вадик не пойдет спрашивать у Руста, Алина была уверена.

Утром Алина забежала в каморку к бабе Проне и всучила ей баночку с ядом. Она же определила срок, когда бабе Проне следовало пустить отраву в ход – через два дня. Выстраивая себе алиби, Алина собиралась уехать в город и с этого момента больше не встречаться с бабушкой. Алина уехала бы и раньше, но Русту требовалась ее помощь при покупке-продаже кабинета Марии. Затем она должна была отвезти подписанный договор для регистрации в соответствующих органах – очень благовидный предлог для отъезда.