Читать книгу "Витязь в овечьей шкуре - Галина Куликова"

Тем временем остальные дети уже включились в игру и закидаливсю «актерскую группу» горячей выпечкой. Тем, у кого пончики кончились,захотелось немедленно купить еще, и у павильона выстроилась огромная очередь.

— Давай больше пончиков! — крикнул старшийпродавец своему кондитеру, подбежав к окошку и сунув внутрь разгоряченнуюголову. — У нас тут артисты выступают!

Тем временем главная артистка освободилась от рамки и,сообразив, что бритого нигде не видно, самым бессовестным образом скрылась сместа происшествия. Позади нее бушевал праздник. Через десять минут она ужестояла на пороге кафе «Бригантина».

— Можно пройти на открытую веранду, — улыбаясь,заявила встретившая ее официантка и показала рукой — куда.

— Нет, — покачала головой Наташа. — Яостанусь тут, внутри. Принесите мне фруктовый салат, большую чашку эспрессо ичто-нибудь сладкое.

— У нас есть пончики «Лето», — сообщила девушка.

— Нет уж, — перепугалась Наташа. — Пончиками«Лето» я наелась по дороге. Принесите шоколадный торт.

Девушка улетучилась, а Наташа подперла голову рукой ипринялась глазеть по сторонам.

Бритоголовый на самом деле никуда не делся, он просто далНаташе возможность успокоиться.

И только она устроилась за столиком, он материализовалсявозле «Бригантины» и принялся изучать обстановку через стекло, встав так, чтобыего не было видно из зала.

Пока Наташа расправлялась с салатом, к кафе с шиком подкатилСева Шевердинский, схватил с заднего сиденья папочку и потрусил к двери.

— Салют! — крикнул он, едва ворвавшись впомещение. — Давай сюда большую человеческую благодарность! — Иподставил щеку для поцелуя.

Наташа чмокнула его сладкими губами и потребовала;

— Теперь документ.

Сева протянул ей папку и стал рассказывать:

— Я сейчас ехал мимо одной презентации. Пончики «Лето»ела? Так вот — тут поблизости павильон, а там настоящий цирк на площади. Кучадетей, милиция, пожарные… Я даже остановился и вышел поглазеть. Правда, толпатакая, что ничего не видно. Но мне сказали, там выступают известные комикибратья Серохвостовы.

Наташа проглотила неразжеванный кусок торта и спросила:

— А почему пожарные?

— Не знаю, наверное, для страховки. Там уже кто-товисит на пожарной лестнице. И стреляют из ракетниц.

— Сева, если я когда-нибудь останусь без работы, купимне в качестве утешения пакетик пончиков «Лето».

— Ладно, — ответил Сева, который, конечно, ничегоне понял. — А что там у тебя в бумажке-то? — Он имел в видузаключение экспертизы.

— Сейчас-сейчас.

Наташа углубилась в чтение, потом вскинула голову ивоскликнула:

— Сева, все сходится! Земля подтвердила!

— Наталья, кем ты себя вообразила — космонавтом Гречко?Какая Земля тебе подтвердила?

О чем ты говоришь?

— Сева, я раскрыла страшное преступление!

Даже два страшных преступления. Только доказательств у меняпо-прежнему нет.

— А экспертиза?! — возмутился тот. — Яносился по городу, как подстреленный заяц, чтобы тебе срочно что-то такоедоказать. И теперь ты говоришь, что экспертиза все подтвердила, нодоказательств по-прежнему нет!

— Это очень длинная история. С волками, маньяками,людоедами и отравленными женщинами.

— Ого! — Сева откинулся на спинку стула и сложилруки на груди. — Приключения Индианы Джонса! Ты случайно не заказывала насладкое обезьяньи мозги?

Наташа с отвращением посмотрела на него, потом бросиларавнодушный взгляд на молодого человека, который шел к их столику, и тут зрачкиее расширились, словно у кошки, попавшей в темную комнату. И она простонала:

— О боже мой, нет!

— Что? — спросил Сева, которому официанткапринесла дюжину мисочек и тарелочек и теперь расставляла их на столе.

— Это Игорь Калашников!

— Он кто — маньяк или отравитель? —поинтересовался Сева.

— С этим человеком мы прожили вместе почти год. Потом онубежал от меня, и я о нем ничегошеньки не знала. А теперь — вот он идет.

— Так ты радуйся, дурочка!

— Чему мне радоваться? Я уже успела полюбить другого.

— Хорошо, — похвалил Сева. — Влюбляться надочаще. Скорость в этом деле выдает богатство натуры.

Вероятно, эту сентенцию он придумал сам для оправдания бурнопроведенной молодости.

— Ната, это в самом деле ты, — констатировал ИгорьКалашников, остановившись возле их столика, и посмотрел на нее лучистымиглазами.

— Здрасте! — поздоровался Сева, успевший тугонабить рот капустным салатом.

— Да, Игорь, это я, — покорно согласилась Наташа.Немного подумала и добавила:

— Давно не виделись.

— Еще бы! Тебя нет дома, и ты не отвечаешь на звонки… Явесь извелся.

У Игоря Калашникова была внешность, очень подходящая длякостра и гитары, — широкие плечи, сильные руки, борода, низкий голос иглаза, обрамленные лукавыми морщинками.

— С тех пор как ты убежал в командировку, —заметила Наташа, — я живу новой интересной жизнью.

— С ним? — Калашников кивнул на Севу, поедавшегопищу с удовольствием и соответствующими этому удовольствию звуками.

— Да нет, я просто так, покушать зашел, — чавкнув,признался Шевердинский. — Вы присаживайтесь!

Наташа наступила недалекому Севе на ногу, но было поздно —Калашников отодвинул для себя стул и сел. Он выглядел напряженным ивнимательным, словно егерь, услышавший стрельбу в лесу.

— Ната, я понял, что мой отъезд был большойошибкой, — сказал он и положил свои большие руки на стол. Эдакий настоящиймужчина — немногословный и сдержанный.

— Командировка дала тебе от ворот поворот? —съехидничала Наташа.

На самом деле ей вовсе не хотелось с ним пикироваться. Ибо вголове у нее был один Покровский, ради которого она теперь рисковала жизнью,твердо рассчитывая на взаимность, и Калашников никак не вписывался в ееближайшие планы.

— Неужели в твоем сердце ничего не осталось? —проникновенно спросил он.

— В моем сердце осталась твоя грязная рубашка, которуюты «забыл» в шкафу для отвода глаз.

Тем временем в машине с затемненными стеклами, припаркованнойвозле входа в «Бригантину», происходил очень содержательный разговор.

— Кто это, черт побери, такой? И; откуда онвзялся? — спросил один оперативник, другие наблюдали за Наташей от самогоБерезкина и едва-едва пришли в себя после ее «пончикового» бенефиса. Двое ихтоварищей — парень и девушка — сидели за соседним с Наташей столиком.