Читать книгу "Рождение Контролера - Юрий Никитин"

Левченко ответил бодро:

– Ко всему хорошему!

– Это не гарантирую, – ответил я, – но скучно не будет.

– Здесь жизнь веселая, – согласился он. – Это не мух бить газеткой в офисе.

Лагерь раскинулся вокруг двух грузовиков, четыре просторные палатки, длинный самодельный стол, настоящая полевая кухня, ветерок донес слабый аромат бараньей похлебки.

Нас заметили издали, вокруг лагеря нехилая охрана, кто-то выстрелил в воздух, еще двое, показывая, какие они отважные, выпустили в небо по автоматной очереди, наконец к нам навстречу вышли тоже двое, высокий и красивый блондин, я даже пожалел, что не взял Куцардиса, были бы как партия и Ленин, что близнецы и братья, а второй приземистый и грузный араб, тоже будто не араб, а бюргер из Мюнхена.

Блондин чем ближе подходит, тем смотрится великолепнее и красочнее, высок, широк в плечах, рельефная мускулатура, хоть сейчас на чемпионат по бодибилдингу, лицо продолговатое, худощавое, мужественное, а глаза такие, что берет оторопь – синие-синие, яркие, почти светящиеся. Наверное, таким же был некогда Лоуренс Аравийский, легенда английской разведки.

Он всмотрелся в нас с пренебрежительным интересом, а я спросил издали:

– У вас там много людей с автоматами, а мы не воюем, просто туристы… Мирные, любопытные, природу фоткаем, развалины живой природы, карфагенизмы…

Араб скривился, а блондин поинтересовался лениво:

– Что-то акцент странноват… Европеец, это понятно. Русский?

Я ответил мирно:

– Как и ты. Хорошо чешешь по-арабски. Тебя как звать?..

Он кивнул на Левченко.

– А этот понимает?

– Он настоящий араб, – сказал я. – Абдулла, поприветствуй нашего соратника…

Левченко поклонился и сказал витиевато на арабском:

– Аллах стоит за спинами всех, кто держит в руках оружие. Пути его неведомы, но суд его будет строг.

Блондин кивнул.

– Вижу, чешет по-ихнему чисто. Хороший у вас гид. Явно в спецвойсках стажировался. Меня в том старом мире звали, только не смейтесь, Иваном. Мне всегда хотелось, чтобы мое имя было типа Ричард, Роланд, Гастинг, Нибелунг… Но здесь у них «Иван» звучит так, как у нас «Ричард Львиное Сердце»…

Я прислушался к его акценту, спросил по-русски:

– Ты из Рязани, что ли?

Он посмотрел на меня волком, лицо стало неприятным, почти прорычал, как волк:

– Я москвич, скотина, сам ты рязанец…

– А где жил?

– На Донского, – ответил он с нажимом. – Возле метро.

– Ух ты, – восхитился я. – А я на Скобелевской!.. Ты в Северном Бутово, а я в Южном. Соседи!..

– Сейчас я тебя по-соседски, – пообещал он, – немножко убью…

– За что?

– За оскорбление… Ишь, рязанец!

– Все мы в руке Аллаха, – ответил я. – Слушай, раз уж мы земляки, скажи своим, что мы тоже за царя, за веру и Отечество. В смысле, за халифат. Хотя и за деньги. Пусть уберут вон оттуда с вершинки пулемет, что за серым и пятнистым камнем.

Он широко улыбнулся.

– Дорогу нужно держать под прицелом. А стрелять или не стрелять – другое дело. Но вообще-то можете ехать…

Его молчаливый напарник, что, как и Левченко, помалкивал, только рассматривал в бинокль наш грузовик, вдруг сказал радостно:

– Шурале, у них там женщина!.. Очень красивая!..

Блондин сказал заинтересованно:

– Да?.. А ну-ка..

Он выдернул из его руки бинокль и всмотрелся очень внимательно.

– В самом деле… Какая гордая красота… Это кто?

– Моя жена, – ответил я.

Он посмотрел на меня внимательно, покачал головой.

– Врешь…

Араб заговорил быстро и зло, затем махнул рукой, побежал обратно к своим. Там боевики заговорили между собой, вскинули над головами оружие.

Блондин сказал с сочувствием:

– Мы вас пропустим, но женщину придется оставить. Видишь, народ против. А глас народа – глас Божий.

Я пробормотал:

– Не понял… У вас что, демократия?

– Первобытно-общинная, – уточнил он. – Даже коммунизм. Правда, пещерный. Но такой искренний… Скажи своим, женщина пусть отойдет в сторону.

Я поинтересовался:

– А тот снайпер, что вон между теми двумя камнями на самой вершине, рядом с пулеметчиком, он держит на прицеле меня или женщину?

Он широко ухмыльнулся.

– Заметил? Набью обоим морды, чтобы в следующий раз маскировались лучше. Распустились, никак к дисциплине не приучу… Тебя, конечно, на прицеле. А женщину зачем?.. Или она такая же туристка, как и ты?

– Зачем вам женщина? – спросил я.

Он с интересом всмотрелся в мое лицо.

– Ты же знаешь… Почему спрашиваешь?.. Действительно, с какой целью… странно… Вон сколько горячих парней, уже неделю без баб… Будь реалистом… мир бывает жесток и грязен… но приятен…

Я сказал негромко:

– Куц, давай.

Он насторожился, сказал быстро:

– Что?..

– Не дашь в морду снайперу, – сообщил я. – Хотя и мне хочется…

Со стороны его лагеря раздалась стрельба. Он бросил руку к кобуре, но застыл, мой пистолет, что появился в моей руке с непостижимой скоростью, уже смотрит ему прямо в лоб.

Он замер, затем медленно выдохнул и убрал пальцы от кобуры.

– Ну ты и ганфайтер…

Левченко с автоматом в руках ринулся к месту схватки, но выстрелы утихли раньше, чем он добежал.

Иван сказал зло:

– Там было двенадцать человек, сволочи вы все… Неужели сумели? Вы кто?

Я с силой ударил его рукоятью пистолета по зубам и тут же снова взял на прицел.

– Ты как разговариваешь?

Он закашлялся разбитым ртом, прижал ладонью разбитые губы, кровь часто-часто закапала между пальцами.

– За… что?

– За хамство, – пояснил я.

– Ты что… интеллигент хренов?

– Я интеллигент, – согласился я, – а вот ты хренов. Хочешь, и остальные зубы выбью?.. Распустился на югах. Где культура белого человека? Бремя белых нужно нести достойно, как завещал великий Редьярд!.. А не женщин насиловать, да еще против их желания!

Он проговорил зло, взгляд обещает немедленную смерть:

– Я тебе что, араб?.. С белым мог бы и повежливее.

– Аллах не различает цвет кожи, – напомнил я, – а душа у тебя черная. Ладно, хоть ты и земляк, но разве не все люди на свете земляки? Аллах не видит разницы.