Читать книгу "Сорняк - Андрей Буянов"

Вечером же все дружно подшивали к кожаным рубахам переднюю и задние части из толстой, обильно смазанной жиром кожи. Куски были не ровные, и их приходилось обрезать ножом, практически пилить. Потом протыкали отверстия железным шилом и пришивали их к основе жильной нитью. Многие, в особенности те, кто получил по голове, кроили кожаные шапки.

Миша же, смотря на всю эту картину, решил с утреца запалить горн – дожечь остатки угля и попробовать сварить дуги вместо шлемов на головы. А то, конечно, черепушки у родичей крепки – столько ударов по ним сегодня отхватили и, что характерно, все на ногах, но вот поберечь их всё-таки не повредит, мало ли… Пока все кроили и подшивали, он вырезал несколько полосок и прикинул их себе по голове. Ну что же, на два подобия железного каркаса хватить должно. Даже ещё две железные полосы останутся про запас.

За работу принялся, когда светать только еще начало. Как его Туя смогла разбудить в такую рань, совершенно не понимал. Или она опять не спала всю ночь, карауля первые лучи… Вообще отношение жены Мишу откровенно радовало. Она не перечит, старается, при этом не позволяет себе что-то высказывать и городить. Правда, и поговорить с ней особо не о чем, но это со всеми тут одинаковая история. Разговоры в основном об охоте, удали на ней же и о будущей охоте и предполагаемых подвигах, опять же на ней. А женщины, как везде, говорят обо всём и в то же время ни о чём. Щебечут себе и щебечут без умолку, и это так семейно, что иной раз, кивая в такт, Мишка и забывал, что находится от дома где-то бесконечно далеко…

Нет, не так. Теперь его дом здесь. Здесь его семья и его род – Мишка усмехнулся, – и он сделает всё от него зависящее, чтобы он стал ещё лучше. Эти простые и наивные, по-своему, люди этого вполне заслуживают.

Жена долго плакала, а потом улыбалась сквозь слезы, когда он подарил ей амулет из фигурки, вырезанной Таукой. И тогда Миша себе твердо пообещал, как найдет золото или серебро – сделает ей настоящие украшения, такие, каких здесь ещё не видывали. И пусть думает, что это обереги или амулеты, главное – почаще видеть её счастливое лицо.

Шлемы получились ожидаемо корявые и состояли из восьми согнутых пластин – из таких же, из которых Миша делал чешую. Закаливать их времени не было, да и сварить их получилось не очень – пришлось пробивать закалённым пробойником-зубилом дырки, вгонять туда тут же скованные железные короткие гвозди и плющить их, намертво скрепляя пусть и проваренное, но не особо прочное соединение. Состояли оба шлема из восьми полосок несколько разной ширины и длины, но в данном случае это было не критично. Верхние накладывались друг на друга и пересекались в виде креста, потом закруглялись на камне и соединялись с еще двумя горизонтальными, образующими обод. Вот и всё. Эта конструкция надевалась на шапку из толстой кожи, которые почти все охотники себе сделали, и крепилась под подбородком ремешком. Остальное, как говорится, «доработать напильником». Подгонять эти псевдошлемы под каждого индивидуально Миша не собирался – не было ни времени, ни угля, ни настроения. А то, что неудобно, то можно вполне своей шапкой с копной сальных волос отрегулировать.

Теперь поединки проходили гораздо жёстче. Оба противника были обряжены в свою броню, кто кожаную, кто железную; оба в шлемах на головах, со щитами и копьями. Щиты, правда, были общими… Миша был удивлён, но даже после того, как он всем показал преимущество воина со щитом против того, который его не имеет, никто и ничего не предпринял. И что самое обидное: «круглыми штуками» активно пользоваться не начал. И это удручало.

Отчасти именно из-за этого он стал участвовать практически в каждом поединке, на протяжении целых двух дней, меняя лишь партнёров, при этом бил их сильно и не особо стесняясь, сам то и дело нарочно скрываясь за щитом, иногда даже не думая уклоняться. Принимая на него яростные атаки, а потом выглядывал из-за него и снова и снова бил, буквально вбивая эту нехитрую истину в особо твердолобые головы. Подействовало…

Со скрипом, но процесс сдвинулся с мёртвой точки. Когда все охотники оказались по нескольку раз избитыми. Некоторые, особо догадливые, пораскинув на досуге мозгами, выведшие для себя эту нехитрую взаимосвязь щит-тумаки, даже стали подваливать к Хугу, прося изготовить такой же щит, как у Миши. Успех это был сомнительный, но Уру и Тауке Миша выпросил у Койта те, что они выменяли на торге.

Так и вышло, что в перспективе и после тяжёлых Мишкиных трудов, все будут со своим: шесть с плетёнками, потому как Хуг мог щит только сплести из веток кустарника и обшить кожей, а трое – с нормальными, из наклеенных просушенных деревянных дощечек, также обтянутых кожей с двух сторон.

А потом Койт объявил, что через три дня должен прийти Гото. Как это он определил, Миша не понял, но зная на практике, что старик, скорее всего, прав, принял это как должное.

Мишка шумно допил воду. Пот полил с новой силой, но иначе никак – так много двигаться ему раньше не приходилось, даже во время той памятной драки толпа на толпу и при возвращении с волокушами после неё. Вес сгонять Мишка не собирался, к обезвоживанию тоже не стремился, поэтому пил очень много. Потом снова вступал в поединок, снова пил, потел. И так по кругу – почти до самого вечера. Выматывался, конечно, страшно, но не сказать, чтобы это как-то сказывалось на следующий день.

За всем этим неотрывно наблюдал Унга, не сказать, что он оправился от ран, но двигаться самостоятельно уже мог. Мужик сильно исхудал, глаза заплыли, под ними образовались нездорового цвета мешки. Но это были уже мелочи, главное – он поднялся на ноги и мог держать в руке копьё. Правда, не очень уверенно пока. В поход его брать никто всё равно не собирался… Вот и сидел он сейчас среди пацанят и наблюдал за всем внимательными глазами.

А пацаны – вот для кого всё происходящее было похоже на праздник. Они с утра до вечера собирались неподалёку и, затаив дыхание, наблюдали за происходящим. Кое-кто пытался повторить, но, быстро получив подзатыльник, отправлялся пасти овец. Идиллия, можно сказать. Но одно Мишку всё же жутко расстраивало – он не смог научить охотников ходить фалангой. Конечно, это сложно научить тому, что не умеешь сам, но попробовать хотя бы было можно. К сожалению, такая инициатива понимания не нашла ни у кого. Даже Ур, видевший в действии фалангу купцовых охранников, и тот не проникся…

Мишка матерился, но плюнул. Размечтался, называется, донести до человека ещё недавно искренне не верящего в полезность щита необходимость плотного строя из этих самых щитов… Ох, это, как Миша понял, не менее сложная задача, чем предыдущая. Только как избить в одиночку одновременно восемь человек, он себе не представлял.

Лодки Выдр пришли, как и сказал старый Койт, точно под вечер третьего дня. Они подошли к берегу, крикам привлекли к себе внимание, несмотря на то что были уже давно замечены, вежливо поздоровались и спросили разрешения сойти на берег. Пришли на четырёх лодках двенадцать человек. Мишка прикинул, что вышли они ещё до того, как вода начала спадать. И если до торга они добирались пять дней, а посёлок Выдр стоит дальше по реке, то начали они свой путь никак не меньше семи, а то и всех десяти дней назад. То есть вода тогда действительно была ещё высокой.