Читать книгу "Черт из тихого омута - Галина Владимировна Романова"

— Я же не знал тогда, что все так выйдет, — пробурчал Гена.

— Да брось! Не верю! — отмахнулся следователь. — Все ты знал! Мстил ей, что ли? За что?

Гена болезненно скривился, вспомнив их общее с Ольгой детство:

— Она всегда издевалась надо мной, грозила рассказать всем, что мои предки, упокой господи их грешные души, на цепь меня сажали, когда в запой ударялись! Меня — на цепь, рядом — горшок и буханка хлеба… Как вспомню все, выть хочется! У меня после этого проблемы с ногой начались… А у Ольги самой ведь родители были ничуть не лучше, а все равно — издевалась постоянно надо мной. После интерната наши пути разошлись. Я в армию пошел, потом работал, учился. Из виду ее давно потерял. Когда встретились, вначале даже ее не узнал. Такой красавицей стала! Разговорились. Оказалось, что Ольга замужем, имеет двоих детей. Муж спокойный, стабильный парень. И для него у Ольги была припасена легенда. Будто бы она по профессии танцовщица, была, дескать, в Париже, и все такое прочее… Где она себе документы липовые достала, ума не приложу! Она со мной не делилась. Может, и правда в Париже была, только уж не танцевала она там — это точно! А если и танцевала, то в каком-нибудь дешевом стриптизе. Я сдуру ее в наш офис притащил и помог устроиться в бухгалтерию, очень уж на меня произвела впечатление наша встреча после стольких-то лет.

— Да… — Следователь заварил себе чаю, поболтал ложечкой в чашке, размешивая сахар, и тут же без переходов спросил: — А как ты думаешь, убить она способна? Ну, скажем, в приступе гнева или ревности?

— Олька? Убить? Не-ет, убить она не может, трусовата для такого. Вот пакость какую-нибудь сделать, это она запросто. Причем такую пакость, что леди Макбет отдыхает… А Азика ей убивать нужды не было. Она втюхалась в него без памяти. Мы тут с ней однажды поговорили, и у меня создалось впечатление, что она не прочь уйти к нему совсем. Бросить мужа и уйти к Азику. Разве могла она убить его при таком раскладе?

— Не скажи! Если учесть, что он этого предложения не оценил, а посмеялся над ней, то вполне могла и убить. — Следователь шумно отхлебнул чаю, поморщился, вспомнив, что второй день сидит в кабинете без обеда, и вновь спросил: — Ну, а что же нам с твоим-то алиби делать? Не нашли ведь мы ту девицу, о которой ты нам рассказал. После обеда тебя на работе в ту роковую пятницу не было. Не было? Не было! Азика ты знал? Знал. По твоим же собственным словам, едва терпел его. Может, ты его и убил?

— Не-а, не я! — Гена осклабился в нервной гримасе. — Не пройдет у вас, гражданин следователь, такая версия. Лопнет по всем швам! Да, я ушел с работы. Голова разболелась, я и отпросился. Ольга меня в тот день просто достала. Отлежался дома. А ближе к семи часам в кабак поехал. Подтвердить этот факт могут и бармен, и метрдотель. Потом я подцепил дамочку одну, скучала она без мужского общества, и поехал с ней ко мне домой. Так что, увы… Алиби у меня железное, как бы вам сей момент прискорбным ни казался. Опросите работающих в этом ресторане и убедитесь в правдивости моих слов. Ночь я провел с этой дамой. Вы ее рано или поздно отыщете. Она в одной из юридических контор трудится. Их у нас десятка два-три, не больше. Найдете непременно, если есть нужда…

Нужды в этом не было. Придется этого горе-любовника отпускать. Алиби у него и в самом деле было железным. На момент убийства он был в ресторане. Это подтвердили сразу несколько человек из обслуживающего персонала. К тому же из всех отпечатков, обнаруженных в квартире покойного, пальцев Геннадия не оказалось ни на одном предмете.

Следователь недовольно сморщился.

С этими отпечатками — вообще беда! Отпечатков было уйма. Ольги Ветровой, самого Азика. Еще имелись два вида отпечатков, явно принадлежащих мужчинам, но эксперт сказал, что они нечеткие, оставленные задолго до момента убийства. Потом в некоторых местах на мебели нашли полузатертые отпечатки. Вот эти заслуживали особого внимания. Кто их пытался стереть? Зачем? Вывод только один: тот, кто это сделал, имел отношение к происшедшему. А кто это? Попробуй додумайся, если следы размазанные, идентификации не подлежат!

Ох и устал он от всего этого бедлама! Ох и измучился! Пошли третьи сутки после убийства двух милиционеров, а они все по-прежнему топчутся на месте. Начальство уже охрипло, угрожая ему расправой в телефонную трубку.

А что он мог сделать, если все задержанные отрицали свою вину?

Гена этот, умник, не был причастен. Улик против него нет.

Ветрова, дура забубенная… Тоже говорит, что не убивала. Бутылкой, говорит, огрела по голове и убежала в слезах, потому что мерзавец высмеял ее идею жить вместе и послал ее куда подальше. Она вроде готовилась к этому вечеру, угощения накупила. А он рассмеялся ей в лицо! Вот она угощение ему к голове и приложила.

Убежала. Долго блуждала по городу, плакала и ругала себя. Потом испугалась, что убила его, и решила вернуться, чтобы убедиться, что с милым все в порядке, а заодно — по возможности — и помириться с ним. Когда подошла к его квартире, то удивилась тому, что дверь открыта. Она сама ее закрывала. Хлопнула со злостью и еще ногой по ней ударила. Дверь после ее ухода точно была закрыта. А сейчас — лишь прикрыта, и то неплотно. Ветрова зашла и обнаружила своего возлюбленного совершенно мертвым, изрезанным вдоль и поперек. Видела ли она орудие убийства? Нет, конечно же! Откуда! Она вновь убежала и с тех пор к этому дому ни разу больше не подошла. Ни разу! Насчет его дел — совершенно не в курсе. Знакомых его — тоже не знает. Все, что их связывало, — это секс. О человеке, совершившем нападение на отделение милиции, она ничего и никогда не слышала.

И все, и вновь — топтание на одном месте. Куда дальше? Черт его знает!

Он измучился так, что обострился давно забытый неврит и, как в детстве, начала дергаться левая щека. Желудок болел от нескончаемого чая и кофе. Обедать, ужинать, завтракать было некогда, он хватал бутерброды и пирожки на ходу. Нужно было найти виновника убийства Азика и женщины, жившей этажом выше. Найти как можно быстрее, а он, черти бы его побрали, все никак не хотел находиться! Следователь совершенно искренне полагал, что, найдя его, они выйдут и на того профессионала, который орудовал во дворе милиции. То, что это были два разных человека, он не сомневался. Характеры этих убийств были различными. Но он также был уверен в том, что эти убийства связаны между собой. Вопрос — как?! Где мотив?!

Мотива не было. Хоть убей, не мог он придумать, зачем профессиональному киллеру спасать или похищать домашнюю, тепличную Соню Перову, которая дожила в девственницах до двадцати пяти лет и ни разу не была оштрафована ни за неправильную парковку, ни даже за сквернословие в общественном месте. Не могла она быть связана с таким плохим парнем, вот не могла, и все! Ошибся? Вряд ли. Перепутать ее с Ветровой можно было лишь с высоты четвертого этажа. Стоять с ней вплотную, тащить ее в машину и не узнать при этом было просто невозможно. Схожие по росту и комплекции, дамы совершенно отличались «портретами».

Тогда зачем этому парню было так рисковать ради нее? Любовь? Ага, как же! Только из-за нее, родимой, он и следил за ней? А он следил, это было очевидно, не просто же так он рассчитал момент вооруженного нападения! Что же тогда?