Читать книгу "Все оттенки роз - Шейла Олсен"

Я провожу в постели три дня. Миа приносит мне еду, спрашивает, как я, пытается поднять меня на ноги, но у меня просто нет сил. Бабушка проявляет поразительную чуткость. Ни разу даже не заговаривает о Тэйте.

Карлос навещает меня каждый день после школы и сидит со мной, не заставляя меня говорить. Он не старается подбодрить меня, как делал бы в обычных обстоятельствах. Просто сидит рядом.

Постепенно я прихожу в себя. Беру с полки свои любимые романы, читаю отрывки из них, нахожу утешение в словах. Открываю ноутбук, листаю снимки, которые когда-то делала для школьной газеты, пытаясь представить, кем я была, когда делала их, понять, изменилась ли. Захожу в почту, просматриваю задания, присланные учителями, делаю отовсюду по чуть-чуть. Я по-прежнему отстаю, но мой учебный консультант говорит, что в Стэнфорде всё поймут, что меня не станут винить за оценки, которые снизились после больницы. Я говорю себе, как хорошо, что я еще не успела отправить просьбу об отсрочке, что теперь все может вернуться на круги своя. Стэнфорд в следующем году, после него медицинский факультет – тот путь, который я целенаправленно спланировала.

Я говорю себе, что должна радоваться, что все могло быть намного хуже.

Что я по крайней мере не разрушила свою жизнь.

В четверг вечером Миа снова подходит к моей двери и тихо стучит, чтобы узнать, не проснулась ли я. Она садится на краешек постели и прикасается к моим волосам, откидывая их за плечи. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, крепко зажмуриваюсь, пытаясь удержать их.

– У тебя все еще болит голова?

– Нет. Дело не в этом, – отвечаю я.

– Знаю, – мягко произносит она. – Он разбил тебе сердце, да?

Я киваю и закрываю глаза руками, с губ срывается всхлип.

– Они не все плохие, – уверяет Миа, касаясь моего плеча. Но я только усмехаюсь, короткий, болезненный смешок.

– Прости меня, Миа, – говорю я, поднимая на нее глаза.

– За что?

– Я была плохой сестрой. После появления Лео. Я думаю… я не понимала… – Я помню, как осуждала ее. Не хотела помогать ей, даже когда могла.

– Мы обе совершили свои ошибки, – говорит она. И, видя в ее глазах прощение, я снова готова разрыдаться.

Я опускаю взгляд на свою руку, смотрю на кольцо нашей матери. Прежде оно служило мне напоминанием – не быть такой, как она, но я влюбилась так же сильно, как и мама.

– Думаю, мне это больше не нужно, – говорю я, снимая кольцо с безымянного пальца.

Не глядя на меня, Миа надевает его на свой палец. Оно идеально ей подходит, возможно, даже больше, чем мне. Ее кожа смуглее, почти как у матери, и теперь кольцо смотрится так же, как когда-то на маминой руке.

Образы мамы мелькают у меня в памяти – всегда с кольцом на пальце. Она была такой красивой. Но такой потерянной.

Я похожа на нее больше, чем полагала.

* * *

Когда Миа уходит, я встаю и иду по коридору. Бабушка сидит у себя в спальне, на краю постели. На коленях у нее лежит старый альбом с фотографиями, который я видела всего лишь несколько раз в жизни.

– Могу я с тобой поговорить? – спрашиваю я, медленно переступая порог.

– Конечно.

Я сажусь рядом с ней, глядя, как она проводит рукой по фотографии, на которой запечатлены она и моя мама – еще младенцем. Бабушка тогда была так молода, почти подросток. На этом снимке она очень похожа на меня.

– Мне просто следовало тебя послушать. – Непостижимо, но слезы опять начинают литься у меня из глаз.

– Нет. – Бабушка качает головой и берет меня за руку. – Я думала, что защищаю тебя, но вместо этого я тебя отталкивала.

Я шмыгаю носом и говорю, сбитая с толку ее словами:

– Не понимаю…

Бабушка улыбается и поднимает бровь.

– Ты заслуживаешь любви не меньше остальных, Шарлотта. Ты заслуживаешь самой лучшей любви – той, которая будет длиться вечно. Может быть, не в этот раз… с Тэйтом, но я знаю, что однажды ты ее найдешь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, это все, чего я когда-либо хотела.

Мои мысли возвращаются к Тэйту, я вспоминаю, как он склонился надо мной, перед тем как поднять с дороги. Вспоминаю его лицо, глаза, похожие на черные воды океана. Я думала, он любит меня – даже если и не знает, как это выразить словами, – но теперь я знаю, что все кончено.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – говорю я, глядя в бабушкины сине-зеленые глаза. – Я приняла решение…

Она смотрит на меня, прищурившись.

– Я хочу взять отсрочку на год перед тем, как пойти учиться в дальше. Я думала, что поступлю так, чтобы быть с Тэйтом, но в действительности делаю это ради себя самой. Мне нужно взять перерыв; нужно понять, чего я хочу от жизни. Знаю, что тебя пугает целый год отсрочки, но обещаю, ничего не случится. Я не брошу учебу, обещаю тебе. Она меня дождется. Я просто хочу убедиться в том, что готова.

– И чем ты займешься? – спрашивает бабушка. Ее улыбка бледнеет.

– Точно не знаю… Еще не решила окончательно. Может, найду другую работу, может, возьму свои накопления и съезжу куда-нибудь – выберусь наконец из Калифорнии. Мне просто нужно время, чтобы понять, кто я и чего я хочу.

Мне кажется странным быть с ней настолько искренней, делать подобные признания. Но у меня такое чувство, что сейчас я могла бы рассказать ей о чем угодно.

Она молчит, а потом сжимает мою руку. Ее глаза блестят.

– Я когда-то мечтала поехать в Европу… перед тем, как забеременела. Но шанса мне так и не представилось.

Я киваю.

– Это мой шанс.

Скрипит кровать, когда она разворачивается ко мне и говорит:

– Ладно.

– Ладно?

– Возьми год – сделай все то, чего я не смогла.

– Ты серьезно?

Бабушка кивает и обнимает меня. Я чувствую, как моя футболка намокает от слез, и только потом понимаю, что она плачет.

– Спасибо, – говорю я, и говорю это от всего сердца. Никогда в жизни я еще не испытывала большей благодарности.

Глава 25

Четыре месяца спустя

Сейчас конец сентября, и я снова в Лос-Анджелесе. Лео исполняется два года, и я прилетела домой, чтобы отпраздновать его день рождения вместе с семьей. Грохот и жара этого города привычны и в то же время невыносимы.

После окончания школы в июне я уехала. Взяла отложенные деньги, которые заработала в цветочном магазине, и купила билет на самолет в Европу, в один конец. Я не была дома четыре месяца – четыре месяца, которые пролетели очень быстро.

Теперь я дома, и Карлос лежит растянувшись на моей кровати и крутит вокруг пальца мою резинку для волос.