Читать книгу "Дневник офицера КГБ - Александр Никифоров"

Недолго думая, мы состряпали письмо, которое в общих чертах содержало следующее: «Дорогой друг! Благодарим тебя за помощь и надеемся на дальнейшее сотрудничество. Деньги, как всегда, ты найдешь в тайнике…».

Письмо усилиями Хабиба было «случайно» обнаружено в халате Рахматулло. А после того, как в тайнике были обнаружены и деньги, банду Рахматулло расформировали, а его самого отдали под Исламский суд. Даже родственник ему не помог. Улики были неопровержимыми.

Благодаря грамотно проведенной операции шесть оперативных сотрудников первого отдела без «шума и пыли» захватили четырех «духов» и разложили банду. Молодцы мы! Себя не похвалишь, никто не похвалит. Хотя себя хвалить — что вату жевать…

Все участники операции были награждены, в том числе и начальник политотдела, и начальник отдела кадров Управления МГБ. Как же без них.

Абдуллу через четыре месяца мы обменяли на нашего солдатика, захваченного душманами.

* * *

Сегодня доложили шефу результаты по выявлению «островков» народной власти. Собрали все что можно. Набралось чуть больше семи процентов. Вот это укрепили мы народную власть за семь лет… Зато работ В. И. Ленина в Кандагаре огромное количество. Представляете, «Материализм и эмпириокритицизм», «Государство и революция», «Империализм как высшая стадия капитализма» на языке дари! Каково? И это в стране, где девяносто процентов населения безграмотно…

Вчера вместе с партийными советниками встречались с аксакалами, так один дедушка нас спросил:

— Что-то мы нашего шаха давно не видели. Не заболел ли он?..

Вот так. Шаха уже тринадцать лет нет у власти, а народ об этом даже и не знает…

Глава 13

Гепатит

За окошком ночь и месяц Глаз таращит, с неба свесясь, Звезды стадом, душно, жарко, Мне себя немного жалко. Так, чуть-чуть, имею ж право?! Днем веселый, днем я бравый. А сейчас мордатый месяц Скалит зубы, сволочь, свесясь. Встану вот и врежу матом Иль пальну из автомата… Только лень. Темно и жарко. И кого-то малость жалко.

Тело болит, словно по нему прошлись бульдозером. Обычно так у меня начинается грипп…

Кое-как довел машину до Кандагара. Обратно за руль сел Володя. Мне было совсем тяжко. На вилле сразу завалился в кровать. Поднялась температура. Трясучка по всему телу. Все-таки какой-то странный грипп, непонятный… Тахир из бригадного магазина привез литровую банку меда. Накипятил воды и поставил на стол.

— Пей, — сказал он, — мед от всех болезней помогает.

Вообще-то от простуды мне лучше всего помогает сушеная ромашка. Заваришь ее в кастрюльке, накроешься полотенцем и дышишь парком. Помогает, но не всем. Когда учились в Москве, я посоветовал Сереге-одногруппнику подышать над настоем ромашки, он простудой страдал. Сергей подышал и… попал в больницу с сильным аллергическим отеком. Кому ромашка бальзам, а кому — яд.

Вот и мед. Мне он действует на желудок, но Тахира расстраивать не стал — человек помочь хочет, да и надо же чем-то лечиться.

Через два часа активного пития чая с медом сменил четвертую простыню. Пот по телу лился ручьем.

— Как дела, Санек? — в комнату заглянул Володя. Он недавно выписался из госпиталя — тяжело переболел «медвежьей болезнью».

— Спасибо, бывали деньки и получше. Я от температуры сильно страдаю. Стоит на две десятые подняться выше нормы — умираю… Ничего, справлюсь! Тахир меда притащил, вся хворь потом выйдет. Сам-то как?

— Нормально. На ближайшие лет десять в сортир набегался.

Оба улыбнулись.

— Володь, ты собираешься к нам на виллу перебираться? Тахир в декабре улетает в Союз, место освобождается. Комната хорошая, сам бы в нее перебрался, но тебе уступаю. Что скажешь?

— Спасибо, Санек, но я с Андреем на вилле сжился. Как-то неудобно уходить.

— С Андреем сжился, неудобно уходить… — передразнил я его. — Помяни мое слово: не ты, так он или кто-нибудь другой поселится. Жалеть будешь. Проситься станешь, не возьмем.

— Не наезжай. Я подумаю.

— Думай быстрее. А сейчас дуй из комнаты, болеть буду.

Мне действительно стало хуже. Закрыл глаза. Задремал… В дверь постучал Тахир.

— Как ты? Что-нибудь нужно?

— Спасибо, пока ничего не требуется. Спать охота.

— Спи. Я шефа предупредил. Завтра в Кандагар не едешь. Отлеживайся, — сказал Тахир.

— Для полного счастья мне как раз Кандагара и не хватает…

Тахир ушел. Я уснул. Снилось, что иду босиком по раскаленной пустыне. Вокруг никого: ни людей, ни зверей. Один, совсем один. Жара, ступни ног горят. Зачем-то на плечах тащу тяжеленную мокрую шубу. Бросить бы ее, но нет, тащу! Шаг, другой, все… проваливаюсь в бездну.

Открываю глаза. Горю, как уголек. Простыня мокрая от пота. Температура — 39,5. Солидно! Высокая температура — это хорошо, значит, организм борется с болезнью, резервы есть. Но больше двух суток высокую температуру держать нельзя, какие-то там кровяные тельца разлагаются — это я в медицинской книжке прочитал.

Попив чаю с медом, я снова заснул. Спал тревожно… Под утро температура немного спала.

— Да ты совсем разболелся. — В комнату вошли Тахир с Володей.

— Ночью хуже было. Ничего, сейчас аспиринчика с медком приму, и все будет в порядке. За меня не волнуйтесь.

Ребята уехали, я остался. Пил чай с медом, закусывая аспирином, и периодически менял простыни. «Нормально» не становилось…

* * *

Приехавший из Кандагара Тахир привел из госпиталя медицинскую сестричку Анютку. Она взяла у меня кровь из вены на анализ. Вечером сказала, что гепатита не обнаружено, возможно, грипп. Это успокаивает, хотя состояние от известия не улучшилось…

Пять дней я занимался самолечением: мед, вода, аспирин. На шестой день встал с кровати. Решил приготовить ребятам обед, они были в Кандагаре. Набрал в кастрюлю воды, но до плиты не донес…

Открываю глаза. Лежу в холле на диване, надо мной склонились Тахир, Володя и Женька-борода.

— Жив?

— Жив пока. А что случилось? — спрашиваю ребят.

— Что случилось? — проворчал Володя. — Сознание ты потерял. Хорошо, что мы раньше приехали. Какого хрена с постели встал? На подвиги потянуло?

— Вроде полегчало.

— Собирайся в госпиталь, — заявил Женька-борода.

Возражать не было сил. Ребята на руках донесли меня до машины.

В госпитале у меня вновь взяли кровь из вены, забрали всю одежду, вплоть до трусов, и отправили в трехместную палату, где уже были два офицера из бригады. Я завалился на свободную кровать у окна.