Читать книгу "Английская портниха - Мэри Чэмберлен"

А три раза в месяц – это пятнадцать фунтов.

Минуло всего три месяца, а у нее уже счет в банке, и за квартиру внесен залог, и уплачено за неделю (плата всегда вперед). Хозяйка из тех, кому палец в рот не клади, цены задирала неимоверно, но это была хорошая квартирка в одну комнату на Флорал-стрит. Пятый этаж, так что никакого беспокойства от торгашей с рынка, ходивших отливать в подвал.

– Джентльменов в гости не приглашать, – предупредила хозяйка.

– И жениха даже?

– А он есть?

– В моих мечтах.

Хозяйка заулыбалась.

– Вообще-то, – добавила Ада, – я вдова. У меня маленький сын. Мне просто нужно приличное жилье, пока не встану на ноги.

– И где ваш малыш? – забеспокоилась домовладелица. – С детьми я не пускаю.

– За ним присматривают.

– Это респектабельный дом, – продолжала домовладелица таким тоном, словно про вдовство и ребенка не было сказано ни слова. – Осторожность никогда не помешает. Хорошие девушки не живут сами по себе. Они живут со своими родными. – И выдержав паузу: – Если, конечно, не приехали издалека.

Комната была просторной, во весь верхний этаж, а при ней то, что хозяйка называла «кухонькой»: электроплитка с одной конфоркой и раковина. Водопровод в доме имелся. На стене полки для посуды, крючок для кастрюли и шкафчик для консервов и скоропортящихся продуктов. Кровать была достаточно широкой, чтобы поместиться на ней вдвоем с Томми, пока он еще маленький. А когда подрастет, Ада купит вторую кровать. И разделит комнату пополам старой шторой для затемнения. Мать с сыном в одной спальне, так не годится.

На третьем этаже туалет и ванная с колонкой (за подогрев воды взимали отдельную плату) и объявлением крупными буквами: «Постояльцы, помните! Воды в ванну набирать не более чем на два дюйма».

Карточки и последние сбережения Ада извела на то, чтобы создать в комнате домашний уют. На новые занавески денег не хватило, но ей удалось купить бумазейные простыни, подержанное ворсистое покрывало в тон и календарь за 1946 год с изображением собаки. Заведующая чайной подарила ей на новоселье цветущий бальзамин, до лета других цветов не предвиделось, зато в сезон Ада начнет покупать свежие. Удобно, когда рынок под боком.

– Где вы взяли деньги на все это? – поинтересовалась заведующая.

– Моя бабушка умерла, – ответила Ада, – и оставила мне золотое яичко.

Исключительно за наличные она умудрилась разжиться тарелками, чашками и столовыми приборами, заварочным чайником и сковородкой и смастерила коврик на стол, чтобы швейная машинка не царапала дерево. Вдобавок Ада обзавелась радиоприемником, подержанным, конечно. Эта устаревшая модель занимала всю поверхность шкафчика для продуктов, приходилось ждать минут пять, пока нагреются лампы, но по вечерам, когда Ада сидела одна, радио заменяло ей компанию. Порой она скучала по шумной спальне в общежитии, по Берилл, что неразборчиво бормотала во сне, а по утрам девушки ее этим дразнили; по Морин с аденоидами, спавшей через две кровати от Ады и храпевшей как паровоз. Впрочем, если ей становилось уж слишком одиноко, она всегда могла поболтать со Скарлетт из подвала.

Иногда она просыпалась среди ночи. Голоса снаружи. Женский голос. Громкий, сердитый. Фрау Вайс? Сердце уходило в пятки. Фрау Вайтер? Ада зарывалась лицом в подушку, искала рукой крестик, собираясь с силами. Монахиня. Встать. Рука запуталась в простыне. Крестик пропал. Ада ощупывала матрас. Она в кровати, не на полу. Она в своей комнате, в Лондоне. Ада прислушивалась. На каком языке они говорят? О чем? Слух обострялся. Вот Скарлетт что-то сказала. Потом мужской голос. Станислас. Это Станислас. Что он говорит? Спрашивает о ней? Ладно, ладно. Нет, это не он. Кто тогда? Он пришел или уходит?

Уходит. Скарлетт заканчивает работу в полночь. Опускает ставни. Закрыто.

– Как в магазине, – сказала она однажды Аде. – Но я поздняя птаха, так что забегай, если увидишь свет за ставнями. Попьем какао.

Каждую субботу глубоко за полночь они вдвоем, сбросив туфли на высоких каблуках, мазали лица кольдкремом, стирали макияж. Без косметики, в туфлях на плоской подошве Скарлетт выглядела неказисто. Обычная женщина, как все. И однако не серая мышь, но хамелеон: днем тусклая, как брусчатка, вечером яркая, как неон. Женщина способна вмиг измениться: надела новое платье, припудрилась, накрасила губы, нарумянила щеки – и ее не узнать. Мужчинам этого не дано. По-настоящему ее звали Джойс, но она именовала себя Скарлетт.

– Скарлетт? – спросила ее Ада. – Никогда не слыхала такого имени.

– Ты серьезно? – Голос Скарлетт зазвенел от безграничного удивления. – Скарлетт О’Хара. «Унесенные ветром».

– Что это?

– Что это? Лучший на фиг фильм, какой я когда-либо видела. Кларк Гейбл. Я от него без ума.

– Не знаю такого.

– Черт меня дери, где ты провела всю войну?

– Далеко, – поколебавшись, ответила Ада. – В деревне.

– В несусветной глуши, видать. «Унесенных ветром» где только не крутили.

Ада прихлебывала горячее какое из щербатой кружки, избегая встречаться взглядом со Скарлетт. Та сидела по-турецки на кровати, платье натянулось на коленях, рядом пачка «Вудбайнз». Пальцы у нее пожелтели от никотина, голос был грубый, но Аде она нравилась.

Скарлетт снабжала ее резинками, три штуки за два шиллинга, и наказывала бдить, чтобы клиент клал деньги в сумочку до того, как получит свое.

– Ты новичок, а в нашем деле много хитростей. Мы, женщины, должны держаться вместе.

Ада сшила ей юбку из обрезков, купленных на рынке, в знак благодарности. Мягкий хлопок с шерстяной добавкой в розовую клетку, «без усадки», если верить рекламе.

Еще два года, а потом она покончит с этим. К тому времени она скопит достаточно.

Ада жила по твердому расписанию. Ранним утром с формой официантки в руках – черное платье по фигуре, негнущийся воротник и фартук – она цокала вниз по Стрэнду до чайной «Лайонз». На обед она могла уходить домой, но предпочитала посидеть с девчонками, так оно веселее. Потом опять на работу, расхаживать между столиками в наколке-короне и кокетливом передничке. Два чайника чая и булочка. Уже несу. Мужчины поглядывали на нее, Ада выделялась на общем фоне. Не среди подавальщиц ей место. Ада это понимала, и посетители тоже.

Ей больше нравилось работать в зале, а не в буфете. Суеты меньше, и в зале клиенты иного пошиба: постарше, с доходами посолиднее, они оставляли хорошие чаевые. Были и постоянные посетители, служащие, и не мелкие, но занимающие какую-нибудь должность. Эти приходили в обеденный перерыв, усаживались в угол с газетой и заказывали из мясного меню: жареную свинину под яблочным соусом, ветчину с пикулями. По средам магазины закрывались рано и в чайную стекались продавщицы побаловать себя бифштексом и почками в тесте, колбасой и чипсами. Днем по понедельникам и пятницам являлись женщины, располагающие временем и средствами, обычно с приятельницами; посидев в «Лайонз», они отправлялись домой в пригороды заваривать чай муженькам. К этим женщинам в нарядных платьях, шляпках и перчатках Ада была особенно расположена. Она знала их всех. У них имелась прислуга, а дети учились в частных школах. Портнихи у них тоже были: в пригороде всегда найдется благовоспитанная швея, и совсем рядом с домом.