Читать книгу "Шелепин и ликвидация Бандеры - Леонид Млечин"

Михаил Степанович Капица, который со временем станет заместителем министра иностранных дел, вспоминал, как в январе шестьдесят шестого года в Ханой отправили советскую делегацию. Поездка была секретной, речь шла о военной поддержке Вьетнама.

Делегацию возглавлял Шелепин, который, как считал Капица, занимал второе место в партийной иерархии, с ним поехали секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов, отвечавший за военную промышленность, и генерал Владимир Федорович Толубко, первый заместитель главнокомандующего ракетными войсками стратегического назначения.

«Времени до поездки оставалось мало, — вспоминал Капица, — и мы часто работали вместе с Шелепиным, который требовал подготовить весомые директивы, яркую речь на приеме. Шелепин был взвинчен, потому что как раз в это время западные разведки и печать ежедневно подбрасывали вымыслы о том, что он намеревается отстранить Брежнева и стать во главе партии и государства.

Брежнев заходил в кабинет Шелепина, и они обменивались мнениями о предстоящем визите Брежнева в Монголию и Шелепина — во Вьетнам.

Я вспоминаю сейчас об этом, и в голову приходит мысль, что эти одновременные поездки не были случайными: Брежнев, который побаивался Шелепина, не хотел оставлять его в Москве во время своего отсутствия. В СССР уже испытывалась практика устранения руководителей во время их отсутствия в столице…

В Ханое перед ужином ко мне подошел прикрепленный к делегации вьетнамец и предложил подать на ужин лягушек. Он поведал, что недавно Фидель Кастро прислал Хо Ши Мину лягушек, так называемых “быков”, весом в пятьсот граммов. Хо Ши Мин распорядился запустить их в пруд у дворца президента. Но по ночам лягушки поднимали такой бычий рев, что Хо Ши Мин распорядился поскорее отправить их на кухню.

Предложение мне понравилось. Шелепин и Устинов спросили, что за необычное блюдо им подали, я пояснил, что это — полевая курочка (так зовется блюдо в Китае). Все остались довольны ужином. Но, когда мы вернулись в кабинет посла Ильи Сергеевича Щербакова, я проговорился, что мы ели; посол спокойно подтвердил: поужинали мы кастровскими лягушками… Поле этого Шелепин при встречах всегда жаловался, что я его лягушками накормил…

По пути из Ханоя в Москву мы сделали остановку в Иркутске, чтобы подождать прилета из Улан-Батора Брежнева и возглавляемую им делегацию, в которую, в частности, входили член политбюро, первый секретарь компартии Казахстана Кунаев, министр иностранных дел Громыко и министр обороны Малиновский.

Тогда-то состоялась известная “вечеря”, во время которой Шелепин жаловался, что на него, дескать, возводят напраслину, что он вовсе не стремится узурпировать власть и стать руководителем партии и государства, что он искренне поддерживал и поддерживает Леонида Ильича…».

Брежнев и его опытные сподвижники оказались хитрее в политике, чем Шелепин и его молодые друзья. А ведь шелепинское окружение даже предупреждали, что готовится расправа.

Шелепинскую команду подслушивали, хотя Семичастный был председателем КГБ.

Николай Месяцев:

— Мне рассказали, что помимо той службы подслушивания, которая подчиняется Семичастному как председателю КГБ, есть еще особая служба, которая подслушивает и самого Семичастного. Я Владимиру Ефимовичу об этом сообщил. Он говорит: «Этого не может быть!». А я говорю: может…

Один певец пришел к Николаю Месяцеву, вывел его будто бы погулять и на улице по-дружески рассказал, что накануне пел на даче у члена политбюро Андрея Павловича Кириленко, очень близкого к Брежневу. И случайно услышал, как Кириленко кому-то говорил: «Мы всех этих молодых загоним к чертовой матери». Дескать, имейте в виду…

Николай Месяцев:

— Они переиграли нас. Мне во время поездки в Монголию Цеденбал говорит: «Что вы себя ведете как дети? Вам, как курам, головы отвернут». Что они и сделали. В политике нельзя ходить в рубашке нараспашку.

С поездкой Шелепина в Монголию связана история, о которой ходят легенды. Подробно эту историю описал Леонид Шинкарев, который работал собственным корреспондентом «Известий» в Улан-Баторе и выпустил объемистый двухтомник «Цеденбал и его время».

В марте 1965 года в Монголию прилетел Шелепин, в состав советской делегации входил и председатель Гостелерадио Месяцев. После недельной поездки по стране первый секретарь ЦК монгольской народно-революционной партии Юмжагийн Цеденбал устроил ужин в своей резиденции. Николай Николаевич Месяцев, в компании шумный, веселый, шебутной, обнимал Шелепина и раз за разом предлагал за него выпить.

Когда делегация вернулась в Москву, пошли разговоры о том, что Брежнев получил из Улан-Батора шифровку от Цеденбала, в которой говорилось, что подвыпивший Месяцев называл Шелепина «будущим генеральным секретарем нашей партии». И будто бы после этого Брежнев и решил покончить с «комсомольским заговором».

Но жена Цеденбала, русская женщина Анастасия Ивановна Филатова, уверяла Леонида Шинкарева, что Цеденбал такую телеграмму посылать бы не стал:

— Месяцев действительно кричал о Шелепине: «Вот будущая величина!». Это было при мне. Все сидели выпившие. Возможно, советский посол или офицер спецслужб проинформировали свое руководство, а сочинили, будто Цеденбал передал…

Ни представитель КГБ, ни посол в Улан-Баторе не решились бы капать на члена президиума ЦК Шелепина. Тем более что в Москве шифровка попала бы в руки Семичастного. И он один решал, какие телеграммы показывать руководителям партии и государства.

Посол, конечно, мог напрямую обратиться и к Брежневу, но посольский шифровальщик тоже был офицером госбезопасности, и КГБ знал все, что посол сообщает в центр. Словом, едва ли поездка в Монголию как-то повлияла на отношение Брежнева к Шелепину. Но характерно, что слухи такие ходили, в аппарате судачили о соперничестве Брежнева и Шелепина. Эти разговоры не могли не доходить до Леонида Ильича.

Другая сторона этой истории заинтересовала Шинкарева:

«Еще во время встречи делегации в аэропорту и потом в поездках по городу жена Цеденбала ловила на себе быстрые взгляды Александра Николаевича Шелепина: что-то должно было произойти».

Анастасия Филатова была красивой, эффектной женщиной. Она не могла не откликнуться на мужское внимание, да еще со стороны такого человека, как Шелепин.

«Даже на склоне лет, — пишет Шинкарев, — Анастасия Ивановна затруднялась объяснить, какое сумасшествие нашло на нее в тот вечер, почему за столом один только Шелепин привлекал ее внимание и она в ответ на его взгляды тоже вскидывала на него глаза чаще, чем это позволяли правила приличия. Он был умен, красив, статен, остроумно поддерживал разговор, но по натуре был, она это слышала, бонвиван, любитель разыгрывать людей, особенно женщин. Он знал свою власть над ними, придумывал легкие с ними игры…

“Ты посмотри, какие у нее глаза! Посмотри, какие волосы!” — шептал Шелепин сидевшему рядом Месяцеву, не привлекая чужого внимания, но достаточно громко, чтобы слова доносились до пылающих ушей хозяйки… Пылкость Шелепина, одного из первых лиц в СССР, так поразила Анастасию Ивановну, что даже тридцать лет спустя, забыв многие важные моменты жизни, она до деталей помнила тот возбужденно-радостный для нее вечер».