Читать книгу "Бесстрашная - Марина Ефиминюк"

— Нет, — раздался лаконичный ответ.

— Что? — изумился он.

— Почему нет?! — выпалила я. — Где я еще найду парня с двуколкой и конем?

— С лошадью, — тихонечко поправил Лукас.

— Да хоть с коровой и козой в придачу! Сказала, что хочу его! — Я категорично ткнула в сторону кавалера пальцем. — Пусть хоть голый приходит.

— Ну, голый как-то… — невнятно пробормотал ухажер, боясь попасться под горячую руку раздосадованного отца и взбешенной возлюбленной.

— Как я могу позволить тебе встречаться с мужчиной, который никак не может решить, как его зовут? — возмутился отец. — Сразу видно, что он непостоянный!

— Поверь мне, он постоянный! Прямо как знак бесконечности — постоянный! Все время влипает в какие-нибудь неприятности! Стабильность налицо!

— И невоспитанный! Между прочим, у нас принято приходить с бутылкой виски на знакомство с отцом!

— Папа, откуда ему знать такие мелочи, если он рос один? И потом, у тебя целый шкаф бутылок.

Отец примолк. В лице отражалась напряженная работа мысли, но, сколько бы он ни пытался, никак не мог найти аргументов против наших встреч с Лукасом. Сведя на переносице кустистые брови, буркнул в сторону кавалера:

— Пить умеешь?..

Насколько я знала Лукаса, на свете имелось немного вещей, которые он не умел делать. Он был искусным любовником, но совершенно не умел ухаживать за девушкой и не относился к тому типу услужливых сердцеедов, которые вовремя подавали ручку, открывали дверь или знали, когда необходимо подтереть слезы нежной дамы надушенным благовонием платочком.

Еще Лукас не умел пить.

После второго стакана он улегся на диван в гостиной и, засунув руки между поджатых коленок, сладко засопел. У меня имелись все основания предполагать, что наутро незадачливого выпивоху ожидало мучительное похмелье и раскаянье за то, что он решил, будто гардеробные прятки унижали его чувство мужского достоинства.

Накрыв бедолагу пледом, отец вздохнул:

— Почему не выбрала парня покрепче? Ты у меня такая хрупкая, тебя оберегать надо. А этот что? Хлоп-хлоп глазенками, шлеп-шлеп губешками. Слабенький, как воробышек. Такого самого защищать придется.

Я не удержалась и звонко расхохоталась.

— Чего смеешься? — обиделся отец.

— Слабенький, говоришь? — фыркнула я и передразнила: — Хлоп-хлоп глазенками?

Ночью Лукас перебрался ко мне в кровать, а наутро, действительно проклиная солодовый виски, сбежал через окно, лишь бы не встречаться с грозным хозяином аптекарской лавки.

На встречу с бывшим секретарем Густава Каминского мы добирались под страшным ливнем. Тугие струи барабанили по крыше кареты, стекали тонкими струйками по стеклянному окну. Ехать пришлось за город, по разбитой дороге. Лошади едва передвигали ноги в глинистом киселе, а карету нещадно качало. За окном мок замшелый городишко, один из тех, что во множестве окружали Гнездич и незаметно превращались в его неотъемлемую часть.

Сидя рядом, мы с Лукасом незаметно взялись за руки. У него были удивительные руки, большие и сильные, умеющие успокаивать одним мягким пожатием. Кастан остановил внимательный взгляд на наших сцепленных в замок пальцах, и я попыталась освободиться, но Лукас сжал мою ладонь еще крепче, словно тем самым заявляя права и на то, что мы сидели рядом, и на открытые проявления нежности.

Карета остановилась у входа в молельню с потемневшими от дождя стенами, впитывающими влагу, точно губчатая ткань. По мокрым ступеням стучал дождь, через открытые настежь двери виднелось темное нутро и статуи Угодников, стоящих божественным кругом. В центре кольца теплился незатухающий магический огонек, рисовавший на каменных телах нервические тени. Мне не удалось рассмотреть, курились ли у ног Святых курительные палочки, но складывалось ощущение, что храм пустовал.

— Надень. — Лукас протянул мне знакомые сережки с кристаллами. — Ты останешься в карете.

— Чтобы послушать, о чем вы говорите, я могла остаться у Онри, а не трястись по разбитой дороге, — буркнула я, забирая магическое устройство.

— Не знаю, почему ты не поехала к нему, — спокойно парировал Лукас и накрыл мне голову капором.

Спорить было бесполезно. В отличие от судебного заступника, открыто выступавшего против моего присутствия на встрече, Лукас, казалось, противиться поездке не стал, но и выпускать из кареты меня не собирался.

Вместе с Кастаном они вышли под дождь. Зазвучал тихий голос ночного посыльного, дававшего указания кучеру:

— Если только почувствуете опасность, немедленно увозите девушку.

— Обо мне не думай, — согласился судебный заступник, видимо, отвечая на немой вопрос. — Главное — безопасность нимы Войнич.

Тогда мне показалось, будто товарищи нагнетают обстановку, но позже, когда несчастье уже случилось, я поняла, что они подсознательно предчувствовали приближение беды.

Когда две мужские фигуры скрылись в храме, я нацепила магические сережки и снова ощутила, как уши точно бы прикрыли теплым коконом. Мне стали слышны звуки шагов, потом произошла какая-то заминка — видимо, переговорщики встретились, — и тут прозвучал голос бывшего секретаря. Он говорил нервически, быстро, как будто волновался:

— О новом человеке мы не договаривались.

— Это мой помощник, — спокойно отозвался Кастан.

— Надо же, как много помощников у высокородных господ, — фыркнул тот, и точно наяву я представила неприятно ухмыляющееся лицо с бегающими глазами.

— Вы привезли шкатулку?

— Тут такая вещь… — Симон Коваль шмыгнул носом. — У меня есть еще один покупатель.

У меня екнуло сердце.

— И он предложил лучшие условия, — заявил секретарь.

— Сколько?

— Сто пятьдесят золотых и место в счетной палате Гнездича.

Выходило, что человек, уничтожавший упоминания о пожаре в доме Каминских, имел достаточные связи, чтобы устроить мелкого, жадного клерка в большую контору, куда попадали на работу только по знакомству или по большому уму.

— Я дам двести, — не задумываясь, предложил Кастан, — и завтра вы будете работать в моей приемной. Вот деньги и моя рука.

— Подождите! Подождите! — пошел на попятную торгаш. — Я хочу еще раз поговорить с теми людьми, они сказали, что королевский посол обладает огромной властью и даст все, что захочу!

При упоминании старшего брата Кастана у меня по спине побежал холодок. Не хотелось сыпать огульными обвинениями, ведь без доказательств даже вора запрещалось называть вором, но вывод напрашивался сам собой. Патрик Стомма искал любые упоминания о том пожаре и уничтожал их, а значит, пряталось в том деле нечто, порочившее его репутацию.

— Королевский посол? — заговорил Лукас. — С такими людьми не торгуются. От них бегут сломя голову! Ты полагаешь, он оставит тебя в живых после того, как получит вещь?