Читать книгу "Я прав - вы заблуждаетесь - Эдвард де Боно"

Нам также нужны абсолюты в деле определения вселенной/универсума человеческой мысли и поведения. Например, концепция свободной воли является одним из таких абсолютов, поскольку без нее системы религии и права не могли бы существовать, так же как и система выбора, и система государственного управления. В течение последних десятков лет в мире росло движение по определению универсума, построенного на принципах абсолютных прав человека и ценностях, которые являлись бы общими для всех культур и религий. В плане определения вселенной/универсума абсолюты совершенно необходимы. Если отказаться от них, внутренняя вселенная человека изменится.

Наконец мы подходим к понятию абсолютов Платона, которые цивилизация сочла удобными, оправдывая собственное высокомерие в определенных аспектах своего поведения. Речь идет о том, что имеются абсолютные идеи, и когда мы видим конкретные вещи, последние являются лишь отражением первых. В неврологическом смысле опыт создает определенные общие паттерны, которые затем используются для восприятия вещей посредством паттернов, имеющих определенное сходство с означенными общими паттернами. Генеральный принцип состоит в том, что текущее восприятие является определяющим для последующего восприятия. Возможно, существует определенное присущее мозгу поведение (например, причинно-следственная связь и аналоги категорических императивов Канта), определяемое деятельностью самой неврологической сети, однако остальное вытекает из опыта начиная с какого-то момента. Очевидная притягательная вещь по поводу абсолютов Платона состоит в том, что мы можем в определенном смысле воспринимать язык как сконструированную систему. Там, где язык не отражает реальность, мы просто переворачиваем проблему с ног на голову и говорим, что реальность является плохим отражением абсолютов, поэтому-то мы скверно воспринимаем ее. А ведь реальность должна быть такой: иди и смотри на нее тем или иным образом. Если не получается, значит, наша беда. Но реальность должна оставаться как есть.

Как эти различные формы использования абсолютов и истины увязываются с тем, что мы начинаем узнавать о поведении нашего восприятия? Перцепционная цикличность систем веры показывает нам, как легко могут возникать убеждения, как затем трудно менять их (отнюдь не посредством логики) и как трудно бывает различать между истиной и ложью (поскольку с точки зрения восприятия такие категории не существуют).

В отношении истины как пункта назначения в научном путешествии следует осознавать, что наши шаги к истине не всегда должны быть направлены только вперед. Нам может потребоваться отойти на шаг назад от некоторых определенностей, для того чтобы произошло изменение парадигмы, перед тем как нам вновь двигаться вперед.

Что касается прагматической потребности в абсолютах в деле управления обществом, можно поставить перед собой цель и затем попытаться посредством дизайна достигнуть этой цели наилучшим способом. Это будет по крайней мере шагом вперед в сравнении со священным правом королей[33].

Говоря теперь об абсолютах, которые нужны нам для того, чтобы наша традиционная настольная логика функционировала как следует, необходимо обратить внимание на многие из идей, которые я излагал на протяжении всей книги. В частности, мы должны опасаться ложных дихотомий.

В отношении абсолютов, необходимых для определения вселенной/универсума, нам следует проявлять осторожность, чтобы определенная нами вселенная не оказалась такой, которая не допускает дальнейших изменений. Решив «выполнить в бетоне» текущую парадигму, нужно отдавать себе отчет, что этим самым мы навеки обрекаем себя на работу в рамках только этой парадигмы.

Что же касается абсолютов Платона, то от них следует отказаться, поскольку из них вытекает наша привычка воспринимать язык в качестве сконструированной системы и видеть мир через призму языка, тем самым принуждая наше восприятие мира генерировать то, что нам следует видеть, как нам кажется.

В своей книге «Цель — счастье» («The Happiness Purpose») я предложил между абсолютами Запада (сослужившими хорошую службу в обеспечении нашего технического прогресса) и ощущением иллюзии, свойственным Востоку, поместить нечто названное мною про-тоистиной. Протоистина — это истина, которую мы считаем абсолютной до тех пор, пока не попытаемся изменить ее. Это несколько напоминает то, чем гипотеза призвана быть в науке, но что ей зачастую не удается. Это дает нам ощущение уверенности и опору, но при этом не ограничивает нас рамками абсолютов.

Основная проблема абсолютов в том, что они по своему определению не зависят от обстоятельств. Восприятие же, как мы знаем, целиком зависит от обстоятельств. Можно ли построить такой подход к логике, который принимал бы во внимание эту зависимость от обстоятельств? Я считаю, что имеется возможность продвинуться в этом направлении, и позже познакомлю читателя с концепцией ходики (от греческого слова «дорога»). В ходике главное слово не «есть», а «в направлении к».

Спор и конфликт

Мы любим спор, и нас всегда учили тому, что его надо любить. Наша политическая система, а также правовая и научная — все непосредственно основаны на нем. Откуда проистекает эта любовь к спору и чем подогревается? Как могло случиться, что такая весьма неэффективная система стала важнейшей сферой применения нашей интеллектуальной энергии?

Самое лучшее, что можно сказать в отношении спора, так это то, что он является мотивированным исследованием предмета. Я хотел бы поставить ударение прежде на слове «мотивированное», а лишь затем на «исследование».

Без спора у нас был бы односторонний взгляд на вещи, основанный на личном интересе стороны, которая придерживается его. Это то же самое, а то и хуже, что и частичные взгляды, предлагаемые публике прессой. В связи с этим всегда есть необходимость провести углубленное исследование предмета, что достигается путем отведения кому-нибудь специальной роли оппонента, занимающего противоположную позицию.

В судах инквизиции бытовало мнение, что было бы несправедливо предавать осуждению еретика без попытки со стороны кого-нибудь, кто обладает достаточной мотивацией, бросить вызов обвинителям. По этой причине специально для этой роли назначался человек в качестве «адвоката дьявола»[34]. Можно также сказать, пусть это прозвучит несколько цинично, что церковь была бы не в состоянии продемонстрировать силу своей логики, если бы у нее под рукой не было какого-нибудь ученого оппонента.

В гражданском суде роль атакующего играет обвинитель, а роль защищающего — адвокат ответчика. И тот и другой обладают мотивацией (профессиональная гордость, гонорар, репутация) хорошо выполнить свою работу. То же справедливо и в отношении политических партий. Таким образом, именно в споре возникает мотивация исследовать некий предмет, которой иначе могло бы не быть.