Читать книгу "Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин"

Мы возвращаемся в цех. Бесконечный производственный цикл продолжается. Звук машины звенит у меня в ушах, даже когда ее выключают. Каждые десять минут я с вожделением посматриваю на часы. Тридцать минут, двадцать минут, десять минут до окончания смены. Ура! Три часа дня! В соседнем цехе можно быстро принять душ и переодеться. Заканчивается моя первая рабочая смена, и я еле живой возвращаюсь в отряд. Завтра меня ждет тротуарная плитка.

Несмотря на уверения Васи, что на следующий день у меня будет все болеть, я просыпаюсь в добром здравии. Меня очень интересует вопрос о скрытых ресурсах человеческого организма, и я прикидываю, сколько сможет выдержать мой…

Следующее утро ничем не отличается от предыдущего. Подъем, зарядка, завтрак, развод на работу. Радует то, что сегодня не будет разминки – цемента хватит больше чем на неделю. Шлакоблоки сохнут несколько дней, и их увезут на третьи сутки. За это время нам нужно налепить как можно больше облицовочной и тротуарной плитки. Работа эта более тонкая, чем производство шлакоблоков. Щебенку надо просеять через специальное сито, чем мы и занимаемся.

В остальном технология похожа. Ведрами заполняется бетономешалка. Песок, щебенка, вода, щебенка, песок. У меня рябит в глазах от постоянных перебежек с ведрами. Готовится раствор, в него добавляется ядовитый пластификатор и краска. Готовая смесь лопатами перекидывается в тачку и везется к вибростолу. На стол выкладываются пластмассовые формы, смазанные отработанным маслом, которое в неограниченных количествах поставляется нам из местного автосервиса. Включается мотор, и стол начинает вибрировать мелкой дрожью, утрамбовывая изделия. Глубокие формы идут на тротуарную плитку, в мелких, глубиной по два-три сантиметра, изготавливается облицовочная плитка. Мы заливаем все формы и относим их в сторону, где они будут сохнуть несколько дней. К тому моменту, когда мы заливаем все формы, высыхают шлакоблоки. Пока мы делаем новую партию шлакоблоков взамен увезенных, подсыхает тротуарная плитка. С ней надо еще повозиться – каждый кирпичик нужно аккуратно вытащить из формы, а саму форму почистить и смазать маслом. Процесс бесконечен: не успев закончиться, все начинается заново.

Тротуарная плитка пользуется бешеным спросом. Похоже, ею решили вымостить всю зону. Шлакоблоки тоже идут нарасхват. При изготовлении очередной партии начальник цеха, лейтенант, просит нас особо постараться, так как эта партия пойдет бывшему начальнику колонии Новикову, тому самому, что на белом коне на портрете… Мы не знаем, как расстараться, хочется разве что плюнуть в бетономешалку. Мне приходит мысль вложить в бетон какую-нибудь записку или поставить на готовый кирпич собственное клеймо – ЮКОС, например. Мы на ура выдаем эту партию, ни на грамм не отклонившись от технологии. Облицовочную плитку тоже вырывают из рук.

Месяц пролетает как один миг, и я получаю первую зарплату – восемьсот рублей… С возмущением и негодованием я узнаю, что мы не выполняем нормы выработки, умышленно завышенные. В стоимость шлакоблока заложена наша зарплата – четыре рубля на четверых. Руководство колонии продает эти шлакоблоки на волю по тридцать семь рублей за штуку. Неплохая рентабельность! За счет использования рабского труда руководство колонии получает приличную прибыль. Это массовое явление как заразная болезнь охватило всю систему. При этом сотрудники ФСИН, ненавидящие зэков и не считающие их за людей, живут исключительно за счет последних. Не будет осужденных – и пропадут ведь люди, не привыкшие к иной жизни!

Я предлагаю модернизировать наше убогое производство: перенести бетономешалку поближе к вибростолу и источнику воды, откуда можно будет заполнять емкость шлангом. Бригадиру Васе не нравится эта идея, а мое предложение сходить к начальнику производства майору Ошибкину самому воспринимается им как попытка его подсидеть и захватить власть в бригаде, став ее официальным руководителем. Вася вкалывает наравне со всеми, я тоже не отстаю, а порой работаю даже больше других. Серега, Васин земляк, рассказывает мне о подозрениях бригадира. Я успокаиваю молодого и честолюбивого Василия и честно говорю, что меня не интересует карьерный рост в бригаде, что я готов, не ропща, делать все, что он мне скажет.

Мы продолжаем работать. Можно было бы сбавить темп, делать поменьше плитки, но Вася все гонит и гонит. Что им двигало? Непомерные амбиции, стремление выслужиться? Я так и не понял его мотиваций. Серегу очень возмущало такое поведение своего земляка. Как-то мы тихо сидели и умиротворенно доставали из форм облицовочную плитку. Делать это было непросто. Наливалась ванна с горячей водой, куда складывались готовые формы. Держа форму под водой, нужно было слегка выгнуть пластмассовую форму и вытащить плитку. Иногда плитки лопались. Вася решил провести эксперимент и сократил время сушки. В руках Сереги плитки ломались одна за другой. Бригадир решил сделать Сереже замечание. С этой секунды время пошло как при замедленной съемке. Серега вскочил и схватил лопату. Замахнулся. Вася не успел встать и полностью выпрямиться, как лопата обрушилась на его голову. В последний миг Васе удалось увернуться, и лопата со свистом ударила его в плечо. Серега замахнулся для следующего удара. Я увидел себя как бы со стороны, прыгающего на Сергея. Мне хватило сил отнять у него лопату и скрутить его. В самый кульминационный момент этой сцены в цех зашел завхоз профилактория Мартын в сопровождении дневального. Они пришли за облицовочной плиткой, а стали свидетелями душераздирающей картины. Непрошеные зрители застыли с открытыми от изумления ртами…

* * *

Разжалась пружина, наружу выплеснулось все, что накопилось. Сказались бесконечные унижения, издевательства, маршировки, этапы. Сорвался человек, не выдержал. Я сам очень боялся вот так сорваться. Одному Богу известно, сколько и чего во мне накопилось. Бессовестный и несправедливый суд, потеря отца, чудовищный срок… Ты все время себя сдерживаешь. Сдерживаешь свой гнев и возмущение, не говоришь то, что хочешь сказать. За годы накопилось очень много всего, что лежит снежной лавиной и ждет своего часа для схода…

Многие не могли поверить, что «подельник» самого Ходорковского, главный финансист ЮКОСа, укравший миллиарды, горбатится со шлакоблоками и тротуарной плиткой. Некоторые сотрудники колонии специально приходили поглазеть на меня. Увидев грязного осужденного в цементной пыли и песке, они, удовлетворенные увиденным, уходили по своим важным делам.

Глава 40

Ошибка производства

После произошедшего инцидента Сергея переводят в третий отряд, а к нам в бригаду вливается новый зэк. Мы продолжаем свои трудовые подвиги. Суббота и воскресенье – выходные. Я знакомлюсь с промышленной зоной. Сразу за воротами, у входа располагается огромный швейных цех, подходы к которому вымощены плодами моего труда. Заглянув внутрь помещения, я вижу многочисленных осужденных, склонившихся за швейными машинками. В помещении с тридцатиметровыми потолками они кажутся необычайно маленькими и напоминают муравьев. Здесь шьют все необходимое для системы – форму для милиции и заключенных. Посередине цеха торчит вышка с надзирателем внутри – он наблюдает за шьющими зэками. Напротив нашего ангара работает цех по производству обуви – для милиции и осужденных. В ста метрах от него виднеется цех по деревообработке, где строгают рамы для окон, двери и прочие деревянные изделия.