Читать книгу "Пантера: время делать ставки - Наталья Корнилова"

— Да ну? И когда выяснился этот факт, семейка этих болванчиков ринулась к вам с целью найти справедливость? Так, что ли?

— Сейчас я приеду и все поясню.

— Не надо… — всполошенно начала было я, по горькому опыту зная, что визит Берта Сванидзе в офис оборачивается уймой впустую потерянного времени, двумя десятками выкуренных сигарет босса (своих у Альберта Эдуардовича никогда не было — видимо, из идейных соображений) и уж не знаю сколькими чашками кофе, приготавливать который приходится мне.

Но я не успела ничего сказать: в трубке раздались короткие гудки.

Я направилась в кабинет к Родиону Потаповичу, чтобы сообщить ему, что впору производить массовую мобилизацию боеспособного персонала фирмы: к нам едет Альберт Эдуардович Сванидзе!.. Шульгин посмотрел на меня диковатым взглядом и стал рассовывать по ящикам наваленные на столе бумаги различной степени важности и секретности. Ибо у Берта Эдуардовича была прескверная привычка хватать что ни попадя и использовать то как салфетку, то как носовой платок или как материал для протирания очков.

— Будем готовы! — отрывисто произнес он.

— Всегда готовы… — уныло отозвалась я в жанре пионерского приветствия.

Действительность превзошла самые худшие ожидания. Альберт Эдуардович прибыл не один. Когда я увидела в проеме двери его длинную узкую фигуру с тощей шеей, я сразу поняла, что корпус господина Сванидзе, буде даже расправлены обычно сутулые плечи, все равно! — корпус Сванидзе не в силах скрыть стоявшей за ним пухлой тушки. Тушка была облачена в безвкусное цветастое платье и принадлежала Ноябрине Михайловне.

Я вздохнула и предложила пройти в приемную. Беспокоить босса, который судорожно готовился к встрече со старым несносным знакомцем, я пока не решалась. Пока он сам не позовет.

Впрочем, через минуту дозволение Родиона Потаповича было получено, и Сванидзе с Ноябриной Михайловной разместились на узком кожаном диванчике в кабинете босса. Диванчик знал много посетителей с самыми разными характеристиками и весо-ростовыми показателями, но Альберт Эдуардович Сванидзе, без сомнения, был из всех них самым опасным — для обивки дивана — субъектом.

Я не спускала с него осуждающего взгляда. Руки у Сванидзе почему-то дрожали, и это не могло не привести к негативным последствиям. Сванидзе начал с того, что пролил на диван половину кофе, предложенного мной. Альберт Эдуардович посмотрел на горячую коричневую лужицу затуманенным взглядом, смахнул ее на пол — на недавно купленный, светлых тонов, ковер! — и проговорил, нимало не смутясь, по крайней мере внешне:

— Я привез с собой Ноябрину Михайловну Клепину. Да-да, Мария, нашу с тобой соседку по купе и — как оказалось — почти что мою соседку по дому. Справедливости ради стоит отметить, что соседом по площадке является ее сводный брат, гражданин Серебров Иван Алексеевич. Впрочем, это не суть важно.

— А что суть?.. — осторожно осведомился босс, переводя взгляд с энергичного Сванидзе на вяло распластавшуюся на диване Ноябрину Михайловну. Она напоминала престарелое земноводное в период спячки.

— А о сути вам скажет вот она.

— И все-таки я не совсем понимаю… — начала было я, но Альберт Эдуардович не дал мне сказать и, вопреки собственному утверждению о Ноябрине Михайловне, начал рассказывать сам:

— Дело в том, что позавчера, двенадцатого сентября, племянник Ноябрины Михайловны, Илюша, пошел в магазин за кефиром и не вернулся домой. Ноябрина Михайловна полагала, что поднимать тревогу рано, что, если не прошло двадцать четыре часа, обращаться за помощью бессмысленно. Это она, конечно, погорячилась. Нужно было уведомить кого следует сразу.

— Я же говорила вам, Альберт Эдуардович, что я не хочу обращаться в милицию, — проговорила Ноябрина Михайловна густым коровьим голосом. — У меня есть все основания не обращаться в милицию. Это если только в крайнем случае… да и то — не поможет.

— Вот что, — сказал Родион, — я вас не понимаю, Альберт Эдуардович. Давность нашего с вами знакомства вовсе не позволяет вам злоупотреблять доверием. Я не вижу, в чем мы могли бы помочь этой даме в случае, если она и дальше будет изъясняться в подобном же духе. Пусть говорит кто-нибудь один. Хотя бы вы, Ноябрина Михайловна. Проблема — ваша, потому и вам слово.

Гражданка Клепина покорно кивнула.

— Рассказывайте с самого начала. Со всеми подробностями. Не тяните. Тем более что время дорого.

— С самого начала?

Она произнесла это таким тоном, что я на полном серьезе напугалась: не стала бы гражданка Клепина в самом деле излагать ab ovo, как говорили древние римляне, — с самого начала. «Сказал — да будет свет; и стал свет». Ну, и так далее.

Впрочем, в ветхозаветные предания старины глубокой Ноябрина Михайловна не полезла, но начала действительно издалека.

— Я… и мой муж, Саша… Саша — это мой муж… поехали отдыхать в Сочи, — путано сказала она. — В-выдалась возможность. Да. Мы вообще-то в этом году в Сочи с июня жили. У нас там тетушка живет. Вот и мы… А потом… Иван… он уведомил меня, что я должна вернуться в Москву, потому что он уезжает за границу в деловую поездку, а посмотреть за Илюшей некому. А домработницам он не доверяет, да и вообще… зачем домработница, если есть сводная сестра? — с горечью проговорила она. — У него и нет домработниц, в квартире и в загородном доме вечно бардак… если бы не я. Вот. Иван позвонил мне и сказал, чтобы я немедленно из Сочи… как он выразился — верталась назад. Я, конечно, вернулась, и он уехал в Германию. А Илюша — он очень хлопотный мальчишка… ушел, я приглядывала за ним с балкона, но меня отвлек Игнат, и я… я не углядела. Илюша… пропал.

— Позвольте, позвольте, когда это было? — спросил Родион Потапович, снимая и протирая очки. Это было первым и самым верным признаком того, что босс раздражается. Еще бы! Ему пытались пропихнуть дело, которым должен заниматься участковый лейтенантик, а уж никак не он, Родион Шульгин, сыщик высшей категории! Я знала за боссом этот грешок — некоторое самомнение — и потому прекрасно понимала его состояние.

— Что? — переспросила Ноябрина Михайловна.

— Когда пропал мальчик?

— Двенадцатого. Двенадцатого сентября, позавчера… я же уже говорила.

— А в котором часу мальчик вышел, как вы говорите, за кефиром?

— А в перерыве.

— Что, простите?

— В перерыве футбольного матча. Игнат смотрел, вот я и запомнила.

— Футбольного матча? «Локомотив» — «Спартак»? Следовательно, мальчик вышел на улицу между сорока пятью минутами шестого и шестью, поскольку матч начался в пять вечера, — подсчитал Родион. — А где это происходило?

— Что? — переспросила тугоухая посетительница.

— Я спрашиваю, где это произошло? На какой улице?

— Так на Космодамианской набережной это, значит… — ответила Клепина. — Вышел во дворик, а там рядом магазинчик маленький. Прямо во дворе. Мы там всегда продукты покупаем. Этот магазинчик с нашего балкона даже видать. Вот он туда и пошел, Илюша. И исчез. Совсем исчез. Я думала, он под деревом спрятался… там под нашими окнами деревья растут, и поэтому не видно из окна, что у подъезда происходит. Спустилась. А его нет. Около подъезда вообще никого не было. Тишина.