Читать книгу "Еще один шанс... - Роман Злотников"

Это подействовало. Уже через десять минут после того, как стрельцы зарядили свои пищали, от войска Самозванца отделилась пышная группа людей числом около четырех десятков, которые двинулись в нашу сторону. Я со своими рындами, десятком всадников холопьего полка, пятью наиболее родовитыми и авторитетными предводителями присоединившихся ко мне поместных отрядов и верхушкой моего «церковного спецназа» двинулся ему навстречу.

Мы встретились как раз на берегу озерца.

— Ты хотел говорить со мной, холоп мой? — высокомерно начал Самозванец, а я тихонько порадовался.

А ведь у тебя, парень, акцентец, да еще какой. Ой не родной для тебя русский, ой не родной. Можно, конечно, предположить, что спасенный царевич Дмитрий, долгое время живя в Польше, совсем ополячился и слегка подзабыл русский язык, но я в этом как-то сомневался. Едва ли те, кто бы действительно спас царевича, не стали бы готовить его к судьбе и должности государя Московского, а значит, сохранение языка и веры должны были стоять перед ними в качестве чуть ли не основной задачи. А тут… да просто подобрали вместо Отрепьева кого столь похожего на царевича Дмитрия по возрасту и, возможно, даже рожей, ну и еще чтоб был человек надежный и «на крючке», и снова двинулись по уже давно разработанному плану… Что ж, для задуманного мною это в плюс, поскольку резко повышалась вероятность того, что и остальными сторонами подготовки пренебрегли не менее.

— Ну так говори со своим царем. Я слушаю тебя.

— Я хотел говорить с тобой, Самозванец, — спокойно начал я. — Потому как не хочу проливать ничьей крови. И считаю, что в споре, который между нами, не должно стоять никого чужого. Поэтому я предлагаю тебе обратиться к воле Господа нашего Иисуса Христа, коий сам должен указать всем вокруг, кто и есть истинный государь Московский.

Самозванец озадаченно уставился на меня, похоже не врубившись сразу в мое предложение, но тут один из его свиты, крайне мутный тип в кунтуше, лет пятидесяти пяти от роду, с роскошными усами и огромным пузом, наклонился к его уху и что-то зашептал. Самозванец слушал его с минуту, а затем просиял и окинул меня крайне пренебрежительным взглядом. Толстяк в кунтуше, похоже, сумел разъяснить ему, что я, скорее всего, веду речь о поединке. А этот вариант представлялся Самозванцу чрезвычайно выигрышным. Ну кого он видел перед собой — молоденького паренька с только-только начавшимися пробиваться усиками и бородкой. Правда, паренек был высок ростом, широк в плечах и довольно крепок, но все равно он оставался всего лишь пареньком. Явно без серьезного опыта схваток. К тому же за спиной этого паренька стояло грозное войско, способное одним ударом разметать его слабые и набранные с бору по сосенке отряды, а этот глупец не воспользовался своим преимуществом и сам, вот идиот ведь, ввязывался в затею, в которой у него, польского шляхтича, всяко было больше шансов выйти победителем. Что также говорило о его недалеком уме. Ну просто отлично же все складывается! А ведь всего полчаса назад все вокруг говорили ему, что все пропало…

— Хм, так ты, холоп мой, предлагаешь мне поединок! — воскликнул он. — Что ж, это действительно честно! Только ты, я и Господь наш Езус Христос. Какое оружие ты…

— Подожди, — прервал я его и повернулся к митрополиту Игнатию.

— Владыко, — начал я, степенно обнажив голову, — ты, как наиболее среди нас близкий к Царю Небесному, к Спасителю нашему, скажи, как и каким оружием нам разрешить сие?

Владыка Игнатий, с которым мы успели не раз обсудить этот вопрос, сделал вид, что задумался, а затем осенил себя крестным знамением и принялся истово молиться о ниспослании ему знания и просветления. Все терпеливо ждали. Наконец Игнатий замолчал. Какое-то время он сидел на коне, прикрыв глаза и с таким лицом, будто к чему-то прислушивался. Я просто любовался на него, нет, ну какой актер пропадает… Впрочем, почему пропадает? Живет и действует! Внезапно он очень картинно распахнул глаза и решительно перекинул ногу через луку седла.

— Идите за мной, чада Господни, — приказал он, двинувшись к берегу озера. Подойдя к обрезу воды, он закатал рукава и… затянул канон освящения воды, читаемый обычно в Крещение над иорданью. Закончив, он повернулся и властно указал в сторону озера:

— Ступайте.

— То как? — изумленно отозвался Самозванец.

— Так, — властно произнес митрополит. — Поскольку Господу нашему не угодны ни кровь, ни насилие, ни оружие, а лишь смирение и человеколюбие, то — вот ваше ристалище, воды озера сего, осененные молитвой Христовой. И оружие ваше тако же — молитва. Ступайте и, погрузившись в воды сии, читайте молитвы Господу нашему, пока он не даст нам всем верного знака — кто из вас более угоден ему на престоле Руси Святой. А мы с братия будем его о том же молить.

Мое войско радостно загомонило. Поскольку большинство в той или иной мере верили, ну или как минимум опасались того, что нам действительно противостоит могущественный колдун Самозванец, у которого черт его ведает какие колдовские штуки припасены, личный поединок между мной и колдуном, выводящий всех остальных из-под удара, пришелся многим по вкусу. А то, что он должен проходить на молитве, да еще и при поддержке святых воинов — монахов да священников, во главе с митрополитом Ростовским и Муромским и игуменом Троице-Сергиева монастыря, сразу же уверило многих в моей победе. В стане Самозванца также началось некое оживление. Во-первых, реальный расклад сил был настолько очевиден, что особым боевым духом и желанием сражаться в его войске никто не блистал, а во-вторых, я на фоне Самозванца смотрелся куда менее представительно. К тому же поляки высокомерно считали, что, как бы там ни было, Езус Христос и Матка Боска совершенно точно на стороне добрых католиков, а не этих глупых схизматиков, так что они сами себе устроили ловушку, в которую и попали. И только один человек — сам Самозванец — недоуменно оглядывался по сторонам и опасливо косился на воду. Его можно было понять. Весна в это году выдалась поздняя. И хотя снег почти всюду уже сошел, а реки открылись, но по ночам еще были крепкие заморозки, и водичка в озере явно была не выше градусов четырех, в крайнем случае шести. А согласно известным мне нормативам службы спасения, нахождение в такой воде более двадцати минут вызывает переохлаждение организма, ведущее к неминуемой смерти. Впрочем, история знает случаи, когда люди находились в такой воде часами и не только оставались живы, но даже и насморка не получали…

Я отбросил шлем, отстегнул плащ и саблю и, ни слова не говоря, прямо в доспехах вошел в студеную воду. Ох… это я, пожалуй, погорячился насчет шести градусов, четыре, а то и три в лучшем случае. Я зашел по пояс и опустился на колени, сложив руки в молитвенном жесте и уставив испытующий взгляд на Самозванца. Он поежился, ме-эдленно снял шлем, затем так же, как и я, отстегнул плащ и саблю. И так же медленно шагнул в озеро… Когда он опустился на колени рядом со мной, разом оказавшись в ледяной воде по горло, то невольно вздрогнул. И со стороны моего войска тут же донесся молодой голос:

— Глянь, эк его от святой воды корежит-то…

Мы начали вместе, с «Отче наш». Прочитали «Богородице Дево, радуйся». А вот потом мой оппонент поплыл. Как выяснилось, он не знал других православных молитв и вынужден был повторять за мной, путаясь и сбиваясь. А потом его начала бить дрожь. У него же не было моего опыта моржевания. И он понятия не имел, как надо вести себя в ледяной воде, если ты не можешь энергично двигаться. В этом случае лучше вообще не двигаться, а греться можно лишь напряжением мышц. Ибо тело слегка нагревает тонкий слой воды, прилегающий к коже, и потому становится менее холодно, а любое движение размывает этот слой. К тому же, зная, что нам предстоит, я умял с утра огромный шмат сала с чесноком и укутал мошонку, которая мерзнет быстрее всего, в войлок и тонкую кожу. Как позавтракал он — я не знал, но вряд ли столь плотно.