Читать книгу "Виват император! - Роман Злотников"

— Жуков говорил: «Армией командую я и сержант», и теперь в русской армии снова появились нормальные сержанты.

Полубояринов покачал головой:

— Нормальные? Костоломы. Неужели нельзя было подождать, пока эти уроды уволятся?

Казаков удивленно вскинул брови:

— А зачем? В подобной ситуации удаление точки фокуса — наиболее быстрый и безболезненный способ переломить ситуацию. Тем более что мы с вами не знаем, не созрел ли новый нарыв и не зародилось ли в головах какой-нибудь еще группы молодых солдат желание устроить очередной кровавый разбор? Так что вполне возможно, что эти два-три месяца госпиталя спасут этим шестерым жизнь. Или каким-нибудь их излишне ретивым последователям.

Командир полка открыл было рот, чтобы возразить, но так ничего и не придумал. Черт возьми, этот сержант был слишком умен для вчерашнего студента, а все, что пришло в голову Полубояринову в качестве возражений, сошло бы для беседы с обычным сержантом или даже молодым и рьяным сопливым лейтенантом, но не с этим… Поэтому он только скрипнул зубами и устало произнес:

— И что теперь? Кого еще ты собираешься записать в эту свою «секцию по боксу»?

Казаков дернул уголками губ, словно удивляясь непонятливости командира, и сказал:

— Больше никого. Точка фокуса убрана, теперь нужна только терпеливая и достаточно кропотливая работа. И я к этому готов. Завтра приедут еще четверо наших, и в течение полугода мы сумеем полностью переломить ситуацию.

Командир полка вздохнул:

— Ладно, посмотрим, но пока от тебя только сплошные неприятности, сержант. А если бы они тебе башку отвернули?

Казаков улыбнулся:

— Ну, это сделать довольно затруднительно. У меня ведь, товарищ полковник, все-таки университетское образование.

Киллеры подстерегли председателя правления банка «Национальный кредитный ресурс» у подъезда его собственного дома. В подъезд проникнуть было проблематично. Дом был элитный, в подъезде сидела консьержка, и обращать на себя ее внимание киллерам было не с руки. Тем более что, как выяснилось, бабушка оказалась довольно глазастой и сумела-таки кое-что разглядеть даже сквозь свое зеркальное стекло. Когда Филипп и Ташка прибыли к месту происшествия, она уже что-то живо рассказывала двум майорам. Филипп кивнул Ташке, а сам двинулся в сторону копошившегося на асфальте криминалиста:

— Ну, что скажешь?

Тот вскинул голову и, поглядев на молодого старшего опера, поморщился:

— Висяк, чистый. Оружие — ТТ, а их до сих пор хоть жопой жуй, и бабка ничего не разглядела, кроме того, что парни были в куртках и вязаных шапочках да сели в белую четверку. Но ту уже отыскали в паре кварталов отсюда. Так что весь этот «перехват» теперь псу под хвост. Кого искать-то?

Филипп кивнул и посмотрел туда, где была Ташка. Та уже успела с милой улыбкой оттеснить от бабки двух майоров, которые сейчас были заняты тем, что с восхищением пялились на ее ноги, и, повернув свидетельницу лицом к себе, что-то выспрашивала у нее, ритмично поигрывая перед ее носом надетым на указательный палец дешевеньким перстнем с массивной стеклянной имитацией опала. Бабка еле заметно вздрогнула и уставилась на опал остекленевшим взглядом. Филипп улыбнулся про себя. Эксперт не прав, бабка разглядела все, что надо. Все, чего коснулся человеческий взгляд, намертво запечатлевается в мозгу, каждая черточка, каждая деталь всего увиденного остаются с нами навсегда. Однако столь большое количество подробностей способно так перегрузить мозг, что человек не сможет этого выдержать. Поэтому природа создала защитный механизм, оставляющий в сознательной памяти человека, к которой можно обращаться довольно свободно, только те факты и события, которые несут на себе еще и какую-то эмоциональную окраску. Причем даже и это мы можем запомнить лишь в самом общем виде, случайно зафиксировав отдельные детали. Но если суметь активизировать у человека глубинную, бесстрастную клеточную память, человек вспомнит все, причем с такими подробностями, каких он вроде бы не заметил даже в тот самый момент, когда прямо смотрел на интересующую нас личность или предмет. Ташка сейчас занималась именно этим. Она ввела старушку в транс, и та мертвенно-спокойным голосом излагала ей с помощью имеющегося у нее словарного запаса точный портрет обоих киллеров. Ташка увлеченно водила по поверхности своего ноутбука световым пером, время от времени разворачивая экран к бабке. Та утвердительно кивала и что-то добавляла вслух. Тут у Филиппа в кармане затренькал мобильный:

— Филипп?

Молодой старший опер узнал голос сразу:

— Слушаю, Ваше Высочество.

— Ты сейчас на Садово-Спасской?

— Да, Ваше Высочество.

— Я знал убитого. У меня с ним были на ходу кое-какие проекты, которые кое-кому не нравились. И мне кажется, что это убийство — прямой вызов мне.

— Я понял, Ваше Высочество.

Голос в мобильнике снова заговорил после короткой паузы:

— Я подумал, что ты должен это знать. Но в то же время если эта информация подвигнет тебя на какие-то… непродуманные действия, то я буду сильно сожалеть об этом.

— Не волнуйтесь, Ваше Высочество, все будет хорошо.

Едва он закончил разговор, как Ташка уже подошла к нему и протянула ноутбук. На экране легкими линиями светилось по три проекции голов каждого из преступников.

— По моим предположениям, степень достоверности — процентов семьдесят — восемьдесят.

Филипп кивнул. С этим уже можно было работать. Он снова вытащил из кармана мобильный телефон, подсоединил его к ноутбуку, набрал номер, подождал несколько секунд и произнес в микрофон:

— Всем, кто меня слышит, циркулярно, говорит Филипп Гранин, юридический факультет, выпуск-1. Мой номер 88-434-27-66. Тридцать минут назад в Москве совершено заказное убийство. Через минуту я сброшу на ваши ноутбуки портреты киллеров, составленные по рассказу очевидицы. Степень достоверности приблизительно семьдесят — восемьдесят процентов. Прошу полчаса сплошного поиска. — Филипп несколькими касаниями кнопок выдал ноутбуку команду упаковать полученные рисунки в специальный почтовый формат и отправить по номерам, с которыми его мобильник имел устойчивую связь.

Спустя минуту несколько десятков тысяч человек по всей Москве срочно изменили свои планы. Амбициозный молодой финансист, мчавшийся на важную деловую встречу по Ленинскому проспекту, притормозил у обочины и, бросив еще один взгляд на мерцавший на передней консоли его «вольво» экран интегрированной информационной системы, выбрался из машины и замер, уставившись прищуренными глазами на проносившийся мимо поток. Молодая, но очень многообещающая аспирантка, всего пять минут назад доставшая из холодильного шкафа образец и поместившая его на предметное стекло мощного микроскопа, быстрым движением вновь вернула его в холодильник и, еще раз полюбовавшись на сделанные легкими движениями светового пера изображения, мерцающие на экране ее компьютера, повернулась и вышла на балкон своей лаборатории. Молодой лейтенант-отпускник, только что уютно устроившийся на верхней палубе прогулочного пароходика, быстро сбежал вниз по трапу и, выскочив на причал, мухой взлетел по парапету московской набережной, после чего замер, цепко ощупывая внимательными глазами проносящиеся мимо машины и придерживая рукой раскрытый карманный компьютер с большим «шестидюймовым» экраном.