Читать книгу "Русский коммунизм. Теория, практика, задачи - Сергей Кара-Мурза"

Именно за эпоху Брежнева хозяйство и все другие сферы насытились кадрами высокой квалификации и энергетическими мощностями. Пашня страны стала получать удобрений почти достаточно, чтобы компенсировать вынос питательных веществ с урожаем. Почва стала улучшаться. Это был эпохальный рубеж в истории России. В 90-е годы мы его сдали и откатились назад, село осталось без удобрений, без тракторов и без электрической энергии. За эпоху Брежнева в стране было создано стадо породистого скота — сейчас оно вырезано на две трети.

За эпоху Брежнева люди обустроились, стали хорошо питаться, расширились социальные возможности — в 3 раза выросло число выпускников полной средней школы, в 2 раза число студентов вузов. Население стабильно прирастало — в РСФСР за те 20 лет выросло на 20 млн. человек. Почувствуйте разницу…

Именно в ту эпоху были созданы большие системы, благодаря которым мы сегодня держимся на плаву, хотя и пускаем пузыри. Были разведаны, обустроены и введены в строй основные мощности топливно-энергетического комплекса, построена основа единой энергетической системы. Все большие системы страны, включая армию, были обеспечены научным сопровождением высшего класса. Трудно перечислить преимущества, которые давал нам статус великой державы, в том числе научной. Даже в сугубо шкурном смысле для каждого обывателя. Сейчас мы этот статус проедаем, и будущее не кажется таким мрачным, каково оно на деле, — пока есть что жевать.

Принципом доктрины Брежнева стали массивные инвестиции в фундамент страны. Наконец-то были сделаны огромные металлоинвестиции — вложена масса металла в машины, мосты, трубопроводы. По величине металлического фонда мы подтянулись к США — что, кстати, вызвало ярость придворных экономистов перестройки. Была обновлена техническая база промышленности — ввод в действие активной части основных фондов (машин и оборудования) за пятилетку 1976-1980 гг. составил в целом 41% от имевшихся в 1980 г., а в машиностроении 49%. Сегодня это кажется фантастикой.

Если принять рост валового общественного продукта СССР (аналог ВВП, только «сдвинутый» в сторону реальной экономики по сравнению с рынком) с 1950 по 1989 г., после которого начался спад, то на «эпоху Брежнева» (1965-1980 гг.) приходится 51% этого роста. Это эпоха, в которую машина советского хозяйства работала с максимальной мощностью (рис. 1).

Рис. 1. Индексы ВОП СССР и индексы ВВП СНГ (1991 г = 100)

Так в нашем хозяйстве был накоплен очень толстый слой подкожного жира. Представьте себе, что «рынок» навалился на нас до «эпохи Брежнева»! При том спаде, который произошел после 1990 года, не было бы сегодня ни света, ни топлива, ни канализации. Надо к тому же учесть, что при Брежневе был создан промышленный капитал, который в 90-е годы страна смогла бросить в пасть «новым русским», чтобы утолить их волчий аппетит. Иначе бы они, победив нас в холодной гражданской войне конца XX века, вырезали бы у каждого по фунту мяса из груди, как контрибуцию. Ведь такие покладистые народы надо резать или стричь.

Ценность эпохи Брежнева в том, что она наглядно показала: если устроить жизнь в России, не разделяясь на волков и овец, то в материальном плане можно жить вполне прилично всем — с большим потенциалом улучшения. Сам этот факт очень важен, он вселяет надежду. Ведь он означает, что непреодолимых, физических запретов на создание такого жизнеустройства для нас нет. А барьеры, построенные в сфере сознания, разумные люди могут преодолеть. Если, конечно, захотят.

Глава 14. ИТОГИ

В этой книжке мало говорилось о тех больших системах, которые были построены по проектам, основанным на доктринах русского коммунизма, и которые пребудут еще долго, пусть и с модификациями и сменой идеологических ярлыков. Они уже крепко вросли в российскую землю, как, например, сибирские ГЭС и единая система высоковольтных ЛЭП, как система централизованного теплоснабжения или нефтегазовый комплекс.

Не говорили мы и о больших тотальных программах, в которых явление русского коммунизма выразилось полностью и с жгучей остротой, — как Великая Отечественная война или репрессии 1937-1938 гг. Такие тотальные явления слишком сложны и противоречивы, что мы пока не готовы их спокойно обсуждать. Поэтому мы в основном говорили о русском коммунизме как культурном явлении, которое возникло в столкновении множества разнородных и, казалось бы, несовместимых факторов.

Сейчас практическую важность это явление нашей истории приобрело потому, что русский коммунизм создал методологическую систему, позволяющую быстро ухватить, с приемлемой точностью, состояние «пространства и времени», в котором приходится принимать срочное решение. Затем, не прибегая к мистике и патетике, представить и обсудить реалистичные альтернативы действий, оценить их социальную цену и вероятные последствия, объяснить людям эти альтернативы и аргументы за и против того или другого выбора. А уж решив, мобилизовать ресурсы и начать реализацию программы в необходимом темпе, но с регулярным анализом ошибок и коррекцией хода работ.

Я лично мог наблюдать людей этого культурного типа на всех стадиях жизненного цикла малых и больших программ в разных сферах жизни. Мой первый период такого наблюдения пришелся на годы войны (ее начало как будто вдохнуло в меня сознание, и она запечатлелась в памяти). Тогда русский коммунизм господствовал в СССР, и мне казалось, что все наши люди, за малыми исключениями, таковы, созданы по одному подобию и действуют как будто по сигналам свыше, идущим от абсолютного разума и добра.

А после войны, со школьных лет до конца 80-х годов, я видел таких людей, учился у них, нередко спорил, что-то новое объяснял им сам. А под конец с печалью видел, как уходят эти люди со сцены и как их заменяют более молодые, лучше образованные, энергичные и раскованные — другие. И все больше и больше подступала тяжелая мысль, что эти новые люди мыслят, говорят и действуют совсем по-другому. Настолько тупо и неряшливо, что трудно было поверить: откуда они? почему они забыли все главное? из какого места у них растут руки? С ними было трудно говорить, они не слушали самых простых и очевидных доводов. Они легко врали и влезали в нелепые интриги и аферы. Странно и тревожно было и то, что люди менее образованные и, как стали говорить, «более низкого социального статуса» оказывались более разумными, рассудительными и более широкими, чем те, кто поднимался наверх. С ними можно было говорить о главном. Как же стране выжить при таких тенденциях!

Эти мысли и заставили написать эту книжку, очень несовершенную, только обозначающую тему. Одна мысль: те навыки мышления, принятия решений и действия, которые были выработаны русским коммунизмом, мы обязаны раскопать, систематизировать и ввести в оборот — с обновлениями соответственно условиям. Это возможно, потому что этими навыками владели и пользовались миллионы людей нашей страны и в главном еще нашей культуры — наши отцы и деды. Как же нам не освоить их багаж в дополнение к тому новому, что мы узнали!