Читать книгу "Неземная девочка - Ирина Лобановская"

— Я… — Филипп замялся.

— Да, ты! Именно ты!

— Нина, — пробормотал Филипп, — видишь ли… У меня была когда-то любовь по имени Вероника… Я познакомил ее с Борькой… И он увел ее у меня…

Нина сжалась.

— И у тебя тоже… Нет, это невозможно слышать…

Филипп невесело засмеялся:

— Человек таков, каков он есть. И никому не стоит оправдываться ни перед друзьями, ни перед врагами. Настоящие друзья примут и поймут нас такими, какие мы есть, а враги все равно нам не поверят. И еще существует среднее арифметическое. Например: один съел два пирожка, второй — ни одного. Но в среднем каждый по одному. Хотя применимо не к любой ситуации…

— Как вы мне надоели, философы доморощенные! — закричала Нина, совершенно забыв в эту минуту о погибшем сыне Филиппа. — Как вы мне опротивели! Все-то вы можете объяснить, подо все пытаетесь подвести какую-нибудь теорию, все пробуете понять, вычислить, оправдать! А жизнь необъяснима! И нужно просто принимать ее такой, какая она есть! Вот ты говоришь о людях… Но эти рассуждения никому не нужны! Они мелки и бездарны! Примитивны, высосаны из пальца!

— Что мне передать Алле? — спросил Филипп. Нина положила трубку.

Глава 22

Дела дома шли все хуже и хуже. Бабушка была совсем плоха, матери становилось все труднее работать, и она всерьез подумывала о заслуженном отдыхе, оплачиваемом, правда, совсем не по заслугам. Но жить втроем на Нинину зарплату и две пенсии? Шуруповы и так еле-еле сводили концы с концами.

Ну просто совсем с концами, часто думала Нина.

Она пыталась найти выход из создавшегося положения. И ей его сразу, не сговариваясь, — а они вообще не разговаривали, так как друг друга терпеть не могли, — подсказали Марьяшка и Дуся.

— Разменяй квартиру на две и сдавай одну, — сказала Дуся.

— Продай квартиру и купи поменьше. Деньги положи в банк под большие проценты, — посоветовала Марьяшка. — Тебе поможет Филька, у него двоюродный брат — риелтор.

И Нина призадумалась. А потом поговорила с матерью.

— Мама, — неуверенно начала она, — у нас довольно большая квартира, с приличной кухней, холлом, и потолки высокие. Хороший дом и район неплохой… Почему бы нам не продать ее и не купить поменьше и подальше? Например, в Ясеневе. Или где-нибудь на севере Москвы: в Свиблове, на Планерной… Там тоже есть приличные дома. А мы получим разницу.

— Ты веришь банкам? — спросила практичная Тамара Дмитриевна.

Нина вздохнула:

— Нет, конечно. Кто же им теперь верит? Положим в обычный «Банк России». Главное — получить деньги…

— Все сбережения имеют свойство когда-то кончаться, — справедливо заметила мать. — А что дальше? Живем ведь среди акул…

Но эта идея запала Нине в голову, почему-то показалась интересной, самым лучшим выходом из положения. Действительно, многие сейчас так делают: продают, покупают, сдают. У них в подъезде сразу три семьи сдавали свои квартиры. Одни соседи жили круглый год на даче, вторые — за рубежом, третьи — вообще неизвестно где. И все получали неплохие деньги за сданное жилье.

— А ты видела квартиры, которые сдавали? — спросила мать. — Они выглядят так, как будто по ним Мамай войной прошел. И какие еще жильцы попадутся, неизвестно. Нет, лучше с ними не связываться.

— Тогда давай просто купим другую квартиру, поменьше, — согласилась Нина и посмотрела в сторону бабушкиной комнаты.

Мать поняла ее взгляд.

— Мне поможет Филипп, — быстро добавила Нина.

Так в квартире Шуруповых появился двоюродный брат Беляникина Игорь Томилин.

Настырную Дусю пришлось все-таки взять с собой к следователю, хотя Нина всячески сопротивлялась, тщетно пытаясь убедить Дусю, что прокуратура — не музей и ходить туда группами, как на экскурсию, не стоит. Дуся все равно продолжала приставать и ныть, и Нина наконец сдалась.

Увидев двоих визитерш, Максим Петрович моментально скис.

— А это кто, Нина Львовна, дорогая? — хмуро спросил он.

Дуся не дала Нине ответить.

— Мы обе — бывшие одноклассницы Бориса, — живо заговорила она. — Мы дружили…

Следователь выразительно мрачно хмыкнул и недоуменно обвел Дусю взглядом, что несложно сделать было при ее крохотных габаритах.

— И я вас уверяю, что его убили!

— Премного вам благодарен за внимание и любезность, но не надо меня ни в чем уверять! — рявкнул следователь. — Кроме того, ни у одного из ваших приятелей и бывших одноклассников, равно как и у всех остальных, нет стопроцентного алиби! Это что же теперь, всех подозревать и перебирать?!

— Почему нет алиби? — удивилась Дуся. — Почти все были в тот день в Москве, а не в Калуге.

Следователь ехидно прищурился:

— А вы, моя милая, представляете себе, что такое стопроцентное алиби? Это только если человек в момент свершения преступления находился рядом со мной! Нина Львовна, дорогая, уймите вашу резвую подружку! Как же вы все меня достали!

Занервничавшая Нина молитвенно сложила руки на груди:

— Дуся, я тебя прошу…

Имя вызвало у Максима Петровича внезапный взрыв интереса.

— Так это вас зовут Дуся?

— Д-да… — не очень уверенно протянула она. — А почему вы спрашиваете?

Нина тоже удивилась. До сей поры коренастый не проявлял ни малейшего интереса к делу. Профессия у него такая — никому не верить или верить только за большие деньги.

— А это имя слышала горничная в коридоре, — объяснил следователь. — В деле фигурирует. Она разобрала только это, его в номере прямо-таки прокричали. И еще какая-то Вероника… А это кто?

Дуся и Нина переглянулись и дружно пожали плечами. О такой они еще не слышали.

— Криминал, — проворчал Максим Петрович. — Какой там еще криминал? Кого он нынче колышет? Ну да, писал этот ваш Акселевич о всяких там нечистых на руку предпринимателях и банкирах. Даже об известных. Ну и что? Это еще ни о чем не говорит. А есть ли среди них вообще честные? Уже писано-переписано… Зато другое намного интереснее… Вы меня простите за прямоту, я человек милицейский. Но у этого вашего Акселевича, — он взглянул на посетительниц остро и недружелюбно, — баб было полно… И кашу эту расхлебать может одно лишь время. У некоторых мужиков бабы да вино всегда в большом расходе.

Нина уткнулась глазами в пол. Да, на каждого Дон Жуана находится свой Командор…

Дуся стиснула по-детски тоненькие пальцы. Следователь посмотрел на нее с жалостью:

— Так кто мог произносить ваше имя в тот день?

— Он в Израиле, — пролепетала Дуся.

— Объявим в международный розыск! — бодро объявил Максим Петрович.