Читать книгу "Волчья каторга - Евгений Сухов"

Иван Федорович замолчал. Вся его версия, казалось, незыблемая, как Уральские горы, и единственно верная, рассыпалась, как карточный домик, из основания которого разом выдернули несколько карт.

— Погоди, а ты что, лично знал этого Полянского? — вдруг задал вопрос Лебедев.

— Конечно же, знал, — ответил Воловцов. — Я же с него допросы снимал…

— Ну, тогда тебе надо просто на него поглядеть и сказать, он это или не он, — произнес начальник московского сыска, и в его глазах запрыгали смешливые искорки.

— То есть? — не понял Иван Федорович.

— Тебе надо просто посмотреть на этого Сухорукова и убедиться: во-первых, что у него не парализована левая рука, а во-вторых, что Сухорукий этот и есть твой Георгий Полянский…

— Шутишь? — недоверчиво глянул на начальника московского сыска судебный следователь.

— Ничуть, — ответил Владимир Иванович. — Есть у меня один человечек, который кого хочешь в Москве найдет. Тем более, когда о разыскиваемом почти все известно, включая имя, кликуху, масть и приметы. Конечно, чтобы показать его тебе, понадобится какое-то время, — добавил сыщик. — Но ты ведь потерпишь, верно?

— Верно, — ответил Воловцов, лихорадочно соображая, что это такое задумал Лебедев. — Я потерплю. А сколько терпеть?

— Несколько дней, — сказал Владимир Иванович. — Да ты не беспокойся. Как все будет подготовлено, мы тебя известим…

Человечек, о котором говорил начальник сыскного отделения Москвы Лебедев, был столь неприметен, что, даже обратив на него внимание, нельзя было потом вспомнить, какое у него лицо, цвет глаз, нос и волосы. Не говоря уже о росте… Все было до того усредненным, что никак не хотелось запоминаться. Кроме того, на нем было надето в первый день розыска Сухорукого желтое пальто, на второй день коричневый плащ, а на третий — замасленная тужурка фабричного мастерового. И спроси кого-либо, что представляет собой этот господин, то видевшие его в первый день ответят так: «это был господин в желтом пальто». Те, кто видел его в день второй, скажут, что это «человек, одетый в коричневый плащ». Ну, а те, кому он попался навстречу в третий день, ответят, что это «мужик в видавшей виды тужурке». Никому и в голову не придет, что это один и тот же господин, только в разных одеяниях, поскольку внешность его никто и не запомнит. Ведь все внимание было обращено на пальто, плащ и тужурку. Даже если кто-то и посмотрел бы ему в лицо, то при вопросе о нем ответил бы примерно так:

— Ну-у, это господин ничем не примечательной наружности.

— Ну, а хоть что-то вы запомнили? — последовал бы новый вопрос. Но и на него ответ прозвучал бы весьма невразумительный:

— Лицо как лицо. Уши есть. Глаза. Нос. Ну, и рот еще имеется…

И все. Именно на этом — совершенно не запоминаемой внешности — и строился расчет, когда начальник московского сыска Лебедев выбирал для своего отделения агентов-«топтунов». А иначе — нельзя. Иначе опытный законопреступник мгновенно заметит слежку, срисует агента. И все! Такового «топтуна» надлежит отстранять от работы, по крайней мере, на время, а то и прятать в укромном месте, сохраняя ему жизнь. Ибо преступники филеров не шибко любят и все время норовят подстеречь такого в подворотне или в безлюдном тупичке и всадить финский нож в брюхо.

Человека, похожего по приметам на Сухорукова, агент «срисовал» на пятый день. Фигурант вышел из дома Бунина и проследовал по направлению к трактиру «Каторга», после чего вошел в трактир, как в дом родной. Зайти в «Каторгу» агент не решился, но не из чувства самосохранения, хотя таковое у хорошего агента всегда присутствует и никогда не спит, а из-за соображений конспирации. Поэтому он не только не вошел в трактир, но даже не дефилировал близ него, поскольку у законопреступников нюх на легавых отменный, а в месте, где располагался трактир, таковых было хоть пруд пруди. Поступил агент вполне разумно: он явился к начальнику сыскного отделения Лебедеву и доложил ему о своих наблюдениях. На что Владимир Иванович удовлетворенно кивнул и, вызвав к себе секретаря, повелел ему немедленно найти и привести в сыскное отделение, в его кабинет, следователя по наиважнейшим делам коллежского советника Ивана Федоровича Воловцова. Через три четверти часа Иван Федорович был разыскан и предстал пред светлыми очами Владимира Ивановича Лебедева.

— Ну, что? Заждался, поди? — пожав Воловцову руку, спросил его Владимир Иванович.

— Не то слово, — посмотрел на друга Иван Федорович — Буквально, места себе не находил…

— А вот это напрасно, господин судебный следователь по наиважнейшим делам, — укоризненно покачал головой начальник московского сыска. — Такое душевное и телесное состояние только вредит делу. Я ж тебе пообещал: найдем мы тебе твоего фигуранта. И вот, — Лебедев посмотрел на неприметного агента, — нашли, с Божьей помощью. Ну, и стараниями и добросовестным отношением к порученному делу господина Филимонова, в первую очередь…

— Вы уж и скажете, — аж зарумянился от столь лестных слов шефа агент. Вот теперь он был бы явно приметен, поскольку румянец полыхал у него во все щеки…

— Я всегда говорю, как есть, — серьезно заметил начальник сыскной полиции и обратился к агенту: — С ним все в порядке?

— В каком смысле? — не понял вопроса агент.

— Ну, руки-ноги у него целы? Все на месте, ничего не отсохло? — безо всякой иронии спросил Лебедев.

— Все на месте, Владимир Иванович, — так же серьезно ответил Филимонов. — И мужик он крепкий. Не скрывается, не проверяется, ходит свободно… — добавил филер.

— Значит, у него ксива имеется добрая, — сделал вывод начальник московского сыска. — Что ж ему скрываться-то? Ты где его оставил?

— В трактире «Каторга», Владимир Иванович, — бойко отрапортовал агент.

— Ну, и правильно, — повернулся к Воловцову Лебедев. — Все беглые варнаки, так или иначе, там собираются… Что ж, нам известно, какие места он посещает… Известно его место жительства. Где будем брать?

— У дома, — чуть подумав, ответил Воловцов.

— Естественно, не в «Каторгу» же нам вламываться, — усмехнулся начальник московского сыска. — А было бы эффектно, черт побери…

— Но малопродуктивно, — сказал Воловцов. — Разбегутся разными тайными ходами да подвалами, как крысы…

— И наших много положат, — согласился Владимир Иванович. — Им все равно терять нечего… Значит, будем брать у его дома. — Лебедев задержал взгляд на Иване Федоровиче и добавил: — Если это, конечно, он.

— Так надо посмотреть, — заметил Иван Федорович.

— А зачем мы тебя позвали, как ты думаешь? — спросил Лебедев.

Он открыл ключом несгораемый шкаф и достал два револьвера. Один сунул себе в карман, другой протянул Воловцову:

— Это тебе.

— Зачем? — удивился Воловцов.

— Пригодится, — коротко ответил Владимир Иванович и посмотрел на агента: — Ну, веди, милок…