Читать книгу "Я буду рядом - Кун-Суук Шин"

И вот теперь мы оказались один на один с бурей. Я почти каждый день выхожу на улицы города и присоединяюсь к митингующим. Я не могу оставить Юн одну, мы ходим везде вместе, беремся за руки и вместе с другими митингующими направляемся в сторону универмага «Шинсиге», проходим мимо городской ратуши. Когда мы вот так идем вперед, говорила Юн, кажется, словно мы можем действительно что-то изменить. Мы были сплочены, и никому не казалось неестественным взять протянутую руку незнакомого человека. Если нас расталкивали в разные стороны и я терял руку Юн, то снова мог найти ее в толпе. Я хочу утвердить свою систему ценностей, перестать метаться от одного феномена к другому. И сейчас только это ощущение сплоченности и заключает в себе истинную силу для меня. Когда я выхожу на улицы, тяжелый туман, как головная боль, рассеивается, и даже бездонное отчаяние отступает.

Давай навсегда запомним этот день.

Юн пахнет шоколадом. В заборе университетского городка есть дыра, в которую вполне может пролезть человек. На другой стороне находится небольшой магазинчик. Как-то раз у нас не было желания идти на занятия, и мы с друзьями через эту дыру сбежали с занятий. Когда мы проходили мимо витрины магазина, кто-то крикнул: «Шоколад!» На витрине я увидел незнакомые разложенные сладости. Один кусочек стоил столько же, сколько целая упаковка других сладостей. Мы скинулись всей компанией, купили несколько кусочков, разделили на всех и принялись смаковать диковинное лакомство. Один парень из нашей компании догадался, что это шоколад, и сдержанно заметил: «Вкус у этих сладостей просто изумительный!» Конфета легко таяла на моем языке. Я и не представлял, что в мире существует настолько вкусное лакомство. Я просто не мог пошевелиться от удовольствия.

В автобусе звучала песня Голубого Дракона «My Only Wish». Эту песню мы пели вместе под аккомпанемент гитары Миру, когда Дэн перед армией приезжал навестить Юн и мы несколько дней провели в том давно пустующем доме. Эта песня в исполнении любительского оркестра завоевала приз в одной молодежной музыкальной передаче, вроде Фестиваля пляжной музыки или Фестиваля университетских музыкальных групп, которые довольно давно проводила телевизионная станция. Я прижался лбом к стеклу и запел:

Мое единственное желание —

Вернуться к океану в тихих сумерках вечерних

И тихо лечь на траву у лесной опушки.

Чистое синее небо над бескрайним морем,

Мне здесь ни к чему яркие флаги,

Ни к чему мне роскошный дом.

Мне нужна лишь постель,

Что соткана из молодых веток.

Никто не прольет слезы над моей подушкой,

И шепот в ворохе сухих листьев —

Всего лишь отзвук осеннего бриза.

Когда мы вместе пели эту песню под гитару в пустом доме, она звучала печально и романтично, возможно благодаря Дэну. Но когда я принялся напевать ее в автобусе, я вдруг ощутил дыхание смерти, пронизывающее песню насквозь, и резко умолк. Кто бы мог подумать, что за нежной и приятной мелодией скрывается ледяное дыхание смерти! Вы можете напевать ее красиво и неторопливо, если не испытывали смертельной угрозы. Правильно?

У двоюродной сестры Юн родилась дочь. Скоро они будут праздновать сотый день с момента ее появления на свет.

Мне приснился сон.

Я не знаю, что это за место, но помню – стою у реки, мне надо перейти на другую сторону. Все вокруг окутывает густой туман, я не видел ничего перед собой, бродил взад-вперед, не мог перебраться через реку и вдруг заметил дом. Между рекой и домом был привязан паром. Я решил, что это дом паромщика, и принялся радостно стучать в дверь, никто не отзывался. Я закричал, никто не откликнулся. Тогда я толкнул дверь, и она распахнулась. Я вошел внутрь, никто не вышел мне навстречу. На полу валялась книга, которую словно кто-то только что читал, и вот я подобрал ее и раскрыл. Я знаю, что читал ее во сне, но, проснувшись, ничего не мог вспомнить. Я ждал довольно долго, но владелец парома так и не появился. И вот я сел в лодку, пытался грести. Вода расступилась, лодка скользнула вперед. Лодка отплывала все дальше от берега, и туман постепенно редел. Мне казалось – это я разгоняю туман. Когда лодка оказалась почти на середине реки, туман, который поначалу был таким плотным, что я не мог ничего различить в двух метрах от себя, рассеялся почти полностью. Это выглядело очень странно. Вот туман исчез, лодка остановилась и не двигалась с места, как бы я ни старался грести. Лодка словно застряла на поверхности воды. И в этот момент я услышал громкий крик. В голосе слышалось отчаяние. Я обернулся и увидел, как кто-то машет мне руками с того места, где была привязана лодка, и зовет меня. С такого расстояния я не мог разглядеть лицо человека, но он кричал, умолял перевезти его на другой берег. Я добрался уже до середины реки и не мог повернуть назад. Если лодка хоть немного проплыла бы вперед, я не стал бы даже оборачиваться. Я снова попытался грести в нужную мне сторону, но лодка по-прежнему не двигалась с места. Я смирился и, бросив попытки доплыть до другого берега, начал грести к звавшему человеку, и лодка заскользила по водной поверхности.

Иногда я звоню в дом Миру. За восемь месяцев она ни разу не позвонила мне и даже ни одной открытки не прислала. Когда я звоню, мне или никто не отвечает, или к телефону подходит мать Миру. Но нам так ни разу и не удалось поговорить. Едва я открываю рот, чтобы поздороваться, как связь вдруг обрывается. Вероятно, у них какие-то проблемы с телефоном. Я снова набираю номер, но связь опять обрывается. Подождав немного, я снова звоню, повторяется та же история. Как-то раз телефон звонил и звонил, но никто так и не ответил.

На улицах теперь спокойно. Волнение и возбуждение в предвкушении чего-то важного куда-то исчезло. Наше стремление к переменам застопорилось в мертвой точке. И даже наша сплоченность осталась в прошлом. Люди, с которыми я когда-то шел по улицам плечом к плечу, рассеялись в разные стороны, так ничего и не изменив.

Я начал подрабатывать в журнале, где главным редактором был брат Водопада. Журнал публикует книжные обзоры и информацию о новых книгах. Иногда я беру аппаратуру и отправляюсь в книжный магазин фотографировать книжные обложки. Редакция журнала находится очень далеко от дома моего дяди, и потому как-то я расстелил на полу в углу офиса спальный мешок. Брат Водопада спросил, действительно ли я собираюсь там спать. Когда я кивнул, он посмотрел на меня с пониманием – посмотрим, сколько это продлится – и похлопал меня по плечу.

Сегодня я проходил мимо городской ратуши, встретил Юн, и мы немного посидели на площади.

Юн указала на длинную водосточную трубу на стене городской ратуши и спросила: «А помнишь парня, который забирался наверх по этой трубе?» Да, я его помнил. Когда демонстранты собирались на площади, все двери ратуши запирались. Я не знаю и тогда не знал, кто этот парень. На следующий день я увидел в газете фотографию – он взбирается по трубе. Мы не знали его, но были там и все видели своими глазами. Разлитое в воздухе всеобщее возбуждение заставляло его думать, что мы верим в него, даже не зная, кто он такой. Раскачиваясь из стороны в сторону, он забрался наверх по трубе под восторженные крики людей на площади и перелез на крышу городской ратуши. Все люди смотрели на него затаив дыхание. В тот момент, когда он ступил на крышу, все вздохнули с облегчением и бурно приветствовали его громкими криками одобрения. Он выкрикивал лозунги, и люди вторили ему. И я тоже, и Юн. А вместе с нами люди на каменной стене за дворцом Токсогун, на лестнице, ведущей в подземку, на деревьях гинкго по обе стороны улицы. Куда же исчезли все эти люди?