Читать книгу "Дела житейские (сборник) - Виктор Дьяков"

3

За это время в родном доме Екатерины Михайловны произошло немало событий. Во-первых, едва выйдя на пенсию, не выдержала ударного домашнего труда, возросшего из-за отъезда дочери, мать – она умерла. Отец поспешил распродать всю скотину, ибо сам никакого хозяйства вести не собирался. Жил он на пенсию, вспоминая на досуге о неудавшейся партийной карьере, перелопачивая в уме, а чтобы вышло, если бы он тогда поступил не так, а эдак… Вся эта сослагательная философия, как правило, является питательной средой для возникновения желания призвать на помощь не находящему покоя сознанию алкоголь. Михаил Назарович стал прикладываться к бутылке. Когда дочь окончательно вернулась с БАМа, он уже пил по-черному… Брат… Николай институт бросил, едва осилив полтора курса. Одновременно и работать, и учиться – это для него оказалось слишком тяжело. Зато у него родилось двое сыновей, и он получил от своего предприятия квартиру. На своей работе он, тем не менее, что называется, особо не переламывался, в передовиках не ходил и зарабатывал так себе.

Вернувшаяся в родной дом, Екатерина застала дома почти спившегося Михаила Назаровича и наезжавшего время от времени, чтобы клянчить деньги у отца, а потом и у нее, брата… Она первым делом вновь устроилась на работу в одну из организаций в райцентре, где ей как «ветерану БАМа» сразу же доверили довольно ответственный бухгалтерский пост и стали величать только Екатериной Михайловной. При такой должности да еще с «не просыхающим» отцом дома, вновь заводить хозяйство было не с руки. Отец же выпросил у нее деньги на покупку «Жигулей». Используя свои старые связи, он срочно втиснулся в какую-то очередь и вскоре действительно приобрел автомобиль, желая хоть на старости лет поездить на машине. Когда-то он мечтал иметь персональную машину в придачу к высокой должности, которую ему так и не пришлось занять… Увы, и на этой машине долго поездить Михаилу Назаровичу не пришлось. В 1987 году на семидесятилетие советской власти, которой он «отдал» молодость, служил верой и правдой, и которая его, что называется, «кинула»… В общем, на праздновании седьмого ноября Михаил Назарович в очередной раз «злоупотребил», перебрал, в мертвецком состоянии был уложен в постель… и больше с нее самостоятельно уже не поднялся – его разбил паралич.

И металась Екатерина Михайловна между работой и парализованным отцом, успевая в холодное время утром протопить печку, накормить его завтраком… потом, когда приезжала вечером после работы, вновь топила печку и кормила родителя сразу обедом и ужином. Огородом тоже успевала заниматься, но на настоящее хозяйство, которым она очень хотела обзавестись, при таких делах, ни времени, ни сил не оставалось. Брат?… Брат приезжал изредка, как правило с теми же просьбами одолжить денег, но ни с отцом, ни с огородом, ни с чем другим он не помогал. Екатерина Михайловна, когда окончательно уяснила, что Николай одолженные у нее деньги отдавать не собирается, естественно перестала ему их давать. Отказалась она и передать ему «Жигули», которые тот, скорее всего, собирался «загнать».

Отец пролежал-промучился и промучил дочь два года, не понимая, за что так наказан. Как и полагается коммунисту он не верил в Бога, и искренне считал, что в жизни все делал правильно, вот только почему-то не повезло. С этим осознанием прожитой жизни он и умер в конце 1989 года. В этом ему как раз повезло – не дожил до полного крушения того во что верил, что любил, хоть и без взаимности.

Крушение советской власти Екатерина Михайловна восприняла спокойно. Ее неширокого кругозора тогда на рубеже 91–92 годов не хватило, чтобы предугадать какие катастрофические потери все это принесет лично ей. А уж когда в 92–94 м и после, произошла такая инфляция-девальвация, что все те кто имел накопления в советское время, их фактически потеряли… Потеряла свои деньги и Екатерина Михайловна. По достижении пенсионного возраста в 1994 году она осталась почти без средств, одна, в старом доме и с «Жигулями» в гараже, которые не умела водить. Даже брат, когда она лишилась своих БАМовских денег, сожранных инфляцией, перестал к ней ездить. С работы ее не гнали, она могла продолжать получать там свою небольшую зарплату плюс пенсию и таким образом продолжать существовать. Так поступали многие «молодые» пенсионеры, если их не гнали с работы, цеплялись за нее до последнего.

Трудно сказать, что побудило Екатерину Михайловну на пятьдесят шестом году жизни в очередной раз все резко поменять. Может быть настолько отосточертела нелюбимая работа, может сообразила, что частным образом в несоветское время можно заработать намного больше. А может, доставшаяся от матери тяга к сельскому труду и то, что, несмотря на свой возраст, она сохранила много сил, здоровья (не пила, не курила, не рожала, никогда особо ни за кого не переживала…). Вообще-то у нее всегда было желание поработать полностью на себя одну. Да разве при таком отце и советской жизни это желание можно претворить в жизнь. Потому Екатерина Михайловна точно в срок ни днем позже вышла на пенсию, и на все что у нее тогда были деньги купила… корову. Навык обращаться со скотиной она приобрела еще с детства, но главное у нее было огромное желание, охота. Корова давала молоко, и она стала его продавать соседям и дачникам. В первый год «навар» получился небольшим. Но на второй она на все вырученные и пенсионные деньги прикупила еще бычка на откорм и продолжала продавать молоко, сметану, творог… На третий год Екатерина Михайловна прикупила второго бычка и забила первого, продав мясо. На вырученные деньги купила вторую корову, попутно завела кур и уток… Дефолт 1998 года ее фактически не коснулся, ибо к тому времени у нее было немного наличных денег, которые вновь пропали, ее деньгами было хозяйство, которое не обесценилось. Кроме всего прочего теперь она стала продавать и навоз, которого от двух коров бычков и птицы получалось немало. Она договаривалась с владельцами взрослых «дееспособных» бычков, платила им за то чтобы те «покрывали» ее коров. Таким образом отпала необходимость покупать бычков, ее коровы телились через год и бычков теперь забивали каждый год: один двухлеток шел на мясо, второй однолеток оставался до следующего года. В 2001 году ко всему этому «стаду» добавился хряк, который откармливался в течении года и забивался к зиме вместе с очередным бычком и ему на смену покупался очередной поросенок на откорм…

Для прокорма всей этой скотины требовалось много корма, особенно сена, да и помощь тоже была необходима. Как пожилая женщина в одиночку справлялась со всем этим? Справлялась проявляя не только присущее ей сумасшедшее трудолюбие, но и крестьянскую сметку, которые не смогли нивелировать ни «коммуняка» отец, ни советская «коллективная» жизнь, ни БАМ… Прознав, что сестра стала «делать» неплохие деньги с ней вновь «задружил» брат. Он стал регулярно ее навещать, да не только один, но и с семейством. Естественно угощались родственники даровыми продуктами. Иногда они даже оказывали Екатерине Михайловне какую-то помощь, например, в заготовке того же сена на зиму, починки крыши, электропроводки…

Сыновья Николая целиком и полностью пошли в него. Как ему было не дано ни хорошо зарабатывать, ни копить деньги, так и им. Впрочем, в начале двухтысячных это можно было сказать лишь про старшего сына, который отслужив армию, на работу толком устроиться не мог и жил в основном за скудный родительский счет. Племянники вместе с родителями частенько ездили к Екатерине Михайловне. Все они не только там харчевались но и везли домой все что могли с собой увезти, особенно в конце года, когда забивались бычок, хряк, часть поголовья кур и уток…Таким образом племянники как старший, который уже должен был зарабатывать сам, так и младший-старшеклассник, частично жили за счет тетки. Они тоже иногда вместе с отцом ей помогали… но то была разовая и крайне нерегулярная помощь. В основном она вкалывала сама и если бы хоть раз заболела, не смогла подняться утром… Но у Екатерины Михайловны тогда еще было железобетонное здоровье, за все свои шестьдесят с хвостиком лет она вообще не знала, что такое хворь.