Читать книгу "Валюта смерти - Юлия Андреева"

– Так какой тогда год был, ты точно не помнишь?

– Документы какие-нибудь должны были остаться… – теперь в голосе Людмилы сквозила неуверенность.

– Лечилась долго?

– Год, если не ошибаюсь, а потом еще санатории, клинике пластической хирургии, вспоминать не хочется!

– На все про все – года два набежало?

– Пожалуй.

– Сколько тебе на момент несчастного случая было?

– Сорок, – пискнула Людмила, все еще не понимая, куда клонит ее пациентка.

– А потом сразу же эту клинику купила? – не отставала Аня.

– Нет, потом лет пять жила на даче у отца. Никого не хотела видеть. Затем устроилась начмедом в войсковую часть, там еще три года, открыла клинику, народ набрала. Знаешь, чего мне все это стоило? Как трудно в наше время приобрести имя, уважение, авторитет? Сколько подстав, разборок с крышей, милицией… меня вообще бандиты хотели изуродовать, а клинику сжечь! Мрак!

– Но сейчас же все нормально? Ты добилась, чего хотела?..

– Пятнадцать лет безупречной работы на кого угодно подействуют! – Людмила самодовольно улыбнулась.

– Слушай, а сколько тебе лет? – нанесла заранее заготовленный удар Аня.

– Мне? – на лице Людмилы отразился мгновенный испуг, но она тут же взяла себя в руки. – Женщине столько, насколько она выглядит, – пропела она, – а почему ты спрашиваешь?

– 40 + 2 + 5 + 3 + 15, – Аня закатила глаза, делая вид, что подсчитывает сумму, на самом деле все расчеты были сделаны ею во время рассказа Люды. – 65? Я правильно подсчитала?

– Сколько?! – Теперь на лице Людмилы запечатлелся ужас, – Сколько ты сказала?..

– Не парься, «женщине столько, насколько она выглядит», – Аня примиряющее махнула рукой, – ты мне лучше скажи, а вот девочки, что медсестрами у тебя трудятся, небось, тоже все после аварий да несчастных случаев? Сама говоришь, что давно их знаешь?

– Ну, Олечка… да… авария. Самолет пассажирский рухнул, в живых она одна осталась. Бедная девочка. Вся семья…

– Дальше, – Ане не терпелось подтвердить свою версию.

– Ира и Ульяна из ординаторской, обе в доме горели – сестры они. Василь Кузьмич – афганец, в смысле, воин-интернационалист, у этого за плечами как минимум четыре госпиталя, сейчас инвалид третьей группы, на охране у меня. Остальные…

– И все после несчастного случая утрачивали прежние связи? Разводились? Расходились, меняли работу, окружение?

– Сразу видно, что ты ничего подобного не испытывала… если спрашиваешь. Да я после всех этих клиник могла только лежать или на воду смотреть. У отца дача на озере Ильмень.

Аня кивнула.

– А развод… но как было не разойтись с человеком, который тебя предал?

– А остальные? Или всех кто-то предал? А так бывает?

– Про Василия Кузьмича не скажу, но он со своими афганцами точно не общается. А что общаться-то, когда они всякую встречу квасят по-черному?

Только человек начинает сколько-нибудь оправляться, только.… А к чему ты все это? Не пойму, – голос Людмилы дрожал, да и вся она тряслась, словно Аня прижала ее к стиральной машине во время отжима белья. – К чему ты?! – выкрикнула Людмила, хватаясь за горло.

– Отгадай загадку, – Аня со спокойной жестокостью взирала сверху вниз на Людмилины страдания. Наверное, так должен смотреть на заведомо обреченную жертву хищник, – скажи Люда, кто за двадцать пять лет не постареет ни на день? Кто не растет, не размножается, не стареет и не умирает?

– Это… – Людмила обхватила голову руками.

Какое-то время Аня слышала только ее всхлипы.

– Но мы же все едим и любовью занимаемся, – попыталась слабо возразить она.

– В раю всем хватает еды и райские гурии готовы к услугам праведников. В Вальхалле каждый день асы зарезают и жарят кабана Сэхримнира, а на следующее утро он снова жив и здоров.

– Но твой ребенок? Не сходится! Зарождение жизни возможно только в мире, где есть жизнь! Не сходится! – Людмила победно хлопнула себя по коленке. – Как ты меня напугала!

– Мой ребенок, как ты правильно определила несколько раньше, единственный шанс для этого гребаного мира. И если его сейчас убьют… – Аня отвернулась, ее трясло.

Наверное, можно было сейчас долбануть напуганную Людмилу чем-нибудь тяжеленьким по голове, да хоть вот этой вазой, и затем попытаться прорваться мимо много лет назад почивших девиц и погибшего на неведомо какой войне солдата.

Аня не определилась пока, как именно будет называть обитателей «Тусвета». Если, конечно, термин «Тусвет» не придуман непосредственно в Мире Мертвых и не является синонимом Мира Живых. Хотя нет. В Мире Мертвых не должно ничего рождаться, в том числе и названия. А значит, «Тусвет» – это как раз здесь.

То, что она находится именно на том свете, Аня уже поняла и где-то даже приняла. Но, поскольку народ зазеркального Питера упорно продолжал считать себя живым, регулярно выезжая на курорты, подправляя здоровье в водолечебницах, загорая в соляриях, качая свои давно утраченные тела в спортивных залах и права в судах…

В неосознанной ностальгии по жизни, народ пачками глотал витамины vitto – жизнь. Скорее всего, имел множество аккаунтов в Живом Журнале. Классное место для любой тусовки, в том числе и покойницкой.

Худел, посещал психологов, пил, кололся, лечился от алкоголизма и наркомании…

Ане подумалось, что решись она сейчас рассказать о своей догадке людям, так сказать, поведать миру, ее, скорее всего, сослали бы в дурку. Причем, срок заточения в больнице для душевнобольных измерялся бы вечностью.

В мире мертвых невозможно умереть во второй раз, невозможно кого-либо убить, так как здесь нет и не может быть смерти, и в этом плане она блефовала, выплевывая в лицо Людмилы угрозу убийства ребенка.

Впрочем, если нельзя убить ребенка в мире смерти, отчего же не перевести ее через пылающий Ахерон в мир живых и там благополучно разделаться с невозможным в загробном Питере младенцем?!

Хотя возможен и третий вариант – ребенку все же могли дать родиться, чтобы изучать феномен в одной из своих лабораторий.

Аня так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как Людмила поднялась и подсела к ней на кровать.

– В общем, так, – она положила руку на плечо пациентки, привлекая внимание. – В общем, я решила тебя отпустить.

Аня обернулась.

– Если мы все равно все умерли, это объясняет многое, если не все. Пазлы сложились в картинку, и все встало на место. Я подумала, помнишь, мы тогда, в нашу первую встречу с Михаилом Евграфовичем говорили тебе, что здесь никто не зачинает и не рожает, а дети появляются. Теперь стало понятно, откуда… м-да… детская смертность?

Аня кивнула.

– Я думаю, что если в аду, или как следует именовать это место, вопреки всем законам, родится живой ребенок, это… может взорвать ситуацию изнутри. Это поменяет все – поэтому ты так нужна спецслужбам.