Читать книгу "Объяли меня воды до души моей... - Кэндзабуро Оэ"

— Я согласен, — решительно заявил Красномордый. — Испробуем третий путь, Такаки. Я готов сейчас же съездить в Идзу и снова все осмотреть...

— Ты имеешь в виду могилу Коротыша? — спросила Инаго. — Боюсь, полиция очень скоро ее обнаружит.

— Я уже послал туда ребят. На трех мотоциклах, — сказал Тамакити.

Красномордый и Такаки удивленно уставились на него. Тамакити, едва оправившись после недавней ссоры, торжествовал. Исана, как, впрочем, и всех, охватило дурное предчувствие.

— Глава Союза свободных мореплавателей — Такаки, ему мы должны предоставить всю полноту власти, — сказала Инаго. В ее словах Тамакити уловил общее порицание...

— Конечно, если мы хотим, чтобы Союз свободных мореплавателей стал реальностью, — подхватил Исана.

— Только бы избежать проклятия Китового дерева, — сказал Такаки с видимым облегчением, но с бледного лица его, обтянутого желтой, как пергамент, кожей, не сходили напряжение и тревога.

Когда человек заходит в помещение, где работает кондиционер, он физически ощущает расставание с оставшимся за дверьми душным летним днем. Внутренне подготовленный к беспрерывным стонам из соседней палаты, Исана узнал росшие вдалеке за окном дзельквы, теперь густо покрытые листвой и казавшиеся такими близкими и досягаемыми. Прав был Такаки, в этом огромном городе дзельквы действительно попадаются еще довольно часто. Казалось, души деревьев, слетающие с этих дзелькв, вопрошали: «Почему ты так безразличен к стонам старика, больного раком горла, которые, в общем-то, обращены к тебе?» Исана ответил: «Просто теперь я бессилен сделать для Кэ что-либо реальное. И я пришел сюда от имени тех, для кого я хоть что-то могу сделать». Изгнав из своего сознания беспрерывные стоны Кэ, Исана ждал Наоби. Комната, где он находился, тоже была палатой, наспех переоборудованной в рабочий кабинет; вместо одной из кроватей поставили письменный стол и короткий диванчик, на нем и сидел сейчас Исана. Наконец вошла Наоби в накинутой на плечи вязаной кофте цвета вялой зелени и в длинной, до щиколоток, шерстяной юбке — туалет для такого времени года странный, но, возможно, и оправданный, если живешь в доме с кондиционером. Наоби плыла, величественно неся голову, ввинченную в широкие, неколебимые плечи, и ответила на его приветствие, лишь пройдя вдоль стены и усевшись за письменный стол. Она подражала преподавательнице, у которой училась в американском колледже, потом, во время стажировки, она окончательно освоила эту манеру. На лице ее, все еще детском, хотя и принадлежащем женщине средних лет, застыло единственное желание — защитить себя, как в те годы, когда она жила в чужой стране. Жалкое, пребывавшее в вечном напряжении создание, готовое в любую минуту обратиться в бегство, она была прекрасным объектом для атак честолюбивого личного секретаря господина Кэ, навещавшего за границей свою дочь... Сейчас Наоби вела себя точно так же, как до всех перипетий с Дзином и даже до того, как она стала женой Исана...

— Приходится делать укладку и мазаться — ужас, но иначе нельзя: выборы, других средств у меня нет, — сказала Наоби, перехватив взгляд Исана. — Ты тоже с прошлого раза подтянулся: наверно, кто-нибудь ухаживает за тобой?

— Просто стал сам следить за собой. Я ведь теперь не один. За Дзином они прекрасно присматривают, — смущенно сказал Исана. — Кэ всегда так стонет?

— Он не хочет, чтобы ему делали обезболивающие уколы. Категорически отказывается, — отвечала Наоби с неподдельной горечью.

Она умолкла, и комнату наполнили полнозвучные, немолчные стоны, в которых слышалось даже нечто неестественное. Погрузившись в молчание, Исана воззвал к душам деревьев и душам китов: «Кэ отвергает лекарства, которые облегчили бы его страдания, и без конца стонет. Хотя скоро умрет. Наверно, именно потому Кэ и отвергает лекарства, которые облегчили бы его страдания? Послушайте его стоны...»

— Все время при отце, устала ужасно, приду сюда, сяду вот так — локти на стол и дышу в ладони; дурная привычка, за нее меня еще в Америке ругали, но я никак не могу от этого избавиться. — Не прерывая разговора, Наоби поднесла к губам ладони, глаза у нее сверкали, она оживилась, точно завлекая Исана. — Когда даже здесь я снова и снова слышу стоны, мне кажется, будто отец вцепился в меня еще сильнее, чем когда я у него в палате. Может, мои слова напоминают какую-нибудь популярную американскую мелодраму, но ты сам знаешь, как я отношусь к отцу!.. И вот я решила выставить теперь свою кандидатуру. Из моего избирательного округа уже приходят просители, но все равно...

— Я понимаю, — сказал Исана, уловив душевный настрой Наоби. — Ты хочешь меня убедить, что занялась политикой, надеясь добиться сочувствия избирателей.

— Я-то привыкла, а тебе начинать серьезный разговор под бесконечные стоны, наверно, трудно, — сказала кандидат в парламентарии Наоби, уловив, как и надеялся Исана, смысл его молчания и желая приободрить его. — Что привело тебя сюда сегодня? Вряд ли ты пришел узнать, не умер ли отец? Тем более, в прошлый раз тебя здесь избили...

— Ты права. У меня срочное дело. А стоны эти мне просто необходимо было услышать, — начал Исана. — Мы с Дзином заперлись в убежище, очутившись в жизненном тупике и не видя другого выхода. Конечно, главной причиной было состояние Дзина; но, кроме того, как ты помнишь, мы оказались моральными банкротами и были близки к самоубийству. Чтобы избежать этого, мы и начали с Дзином затворническую жизнь. На наше счастье подвернулось тогда готовое атомное убежище. Я и сейчас считаю: мы поступили правильно. Остался жив Дзин, жив я, зажила новой жизнью и ты. Убежище стало для нас подобием спасительного ковчега, который мы видели в праздники на родине наших предков. Я и представить себе не мог, что все сложится так хорошо. В тот день, когда Кэ пришел посмотреть, где укрылись мы, потерпев крах, и заявил, что умывает руки, у него, наверно, вырвался точно такой же стон, как сейчас...

— Да, так оно и было. Я это прекрасно понимаю, — сказала Наоби. — А теперь ты решил отказаться от прежней уединенной жизни и вернуться в общество?

— Нет, этого я делать не собираюсь, скорее наоборот. Но мне бы хотелось сделать достоянием общества некоторые выводы, в которых я утвердился за годы своего затворничества. Разумеется, выставлять свою кандидатуру на выборах я не намерен.

— Да это и невозможно, — сказала Наоби.

— Конечно. Понимаешь, я встретился с компанией молодежи, их мысли во многом созвучны моим. Это те самые ребята, которым удалось, благодаря твоей любезности, пожить в Идзу... Меня сейчас волнует один наш совместный замысел. Почувствовать, как нечто, присущее мне, становится достоянием всех — вот, собственно, что привлекает меня в этом предприятии. Короче, говоря конкретно, мы хотим купить корабль и уйти в море. Это и привело меня сюда. Убежище и землю я получил от Кэ, может быть, теперь твоя компания выкупит их у меня? На вырученные деньги мы приобрели бы корабль и вместе с Дзином и нашими молодыми приятелями могли бы начать новую жизнь.

— Что ж, попробую. Правда, сейчас большие суммы брошены на мою предвыборную кампанию, поэтому надо все как следует обсудить. Если ты позвонишь мне завтра, я тебе сообщу результат. Сколько тебе нужно денег?