Читать книгу "Не упыри - Светлана Талан"

– А помнишь нашу студенческую свадьбу? – спросил Роман, когда мы уже сидели за накрытыми столами.

– Еще бы! Какие же были вкусные оладушки с повидлом!

– И всем было весело.

– А мы были такие молодые и счастливые, – добавила я.

– Пусть хоть детям, если не нам, будет легче начинать новую жизнь.

– Согласен, полностью с тобой согласен, – задумчиво сказал Роман.

– И все-таки в любой свадьбе всегда есть немножко грусти, – сказала я. – Только теперь начинаешь понимать, что у девочек начинается совсем другая жизнь, где нас уже не будет рядом…

– А я вот о чем сейчас подумал, – сказал Роман, сжимая мою руку. – Нас бросало в бурные воды жизни, но мы выдержали все испытания и все-таки причалили к прочному берегу в нашей маленькой лодочке. В лодочке, которая называется семья…

… октября 1986 г

Душа человеческая – сосуд. Всевышний дал нам право выбрать, чем ее наполнить. Недобрые люди копят в душе желчь злобы, жадные – помыслы о деньгах, добрые – любовь. Главное – понять, чем мы стремимся наполнить душу-сосуд. Да, боль, страдания, потери навеки остаются в ней, но там всегда найдется место и для светлых чувств, радости, любви. Надо видеть смысл жизни и наслаждаться каждым прожитым днем, как наслаждаются глотком холодной родниковой воды в раскаленной пустыне.

Я научилась отсеивать, как полову, все несущественное, незначительное. Научилась видеть в буднях праздники, с радостью впускать в свою душу и новый день, и весенний птичий гомон, и пение соловья в долине, и взмахи крыльев мотылька, легкого, как облачко.

Я не растворилась в суете повседневности, как сахар в кипятке. Я готовлю завтраки для нас двоих, мы спешим в школу, организовываем всевозможные мероприятия для учеников, я вожу их экологической тропой на Барвинковую гору, мы ставим новые спектакли, возимся в огороде, кормим скотину, а вечерами проверяем тетради и готовимся к урокам. И этот напряженный темп мне в радость. Я чувствую, что живу в гармонии с миром. И не жалуюсь, что не могу дать своим детям и внукам то, что мне хотелось бы, и на то, что нас все чаще тревожат недуги. Тем не менее, я радуюсь за Романа: ему присвоили звание отличника народного образования УССР, да и у меня уже с десяток грамот за добросовестный труд и воспитание молодого поколения.

Однажды Романа спросили:

– В чем причина ваших успехов?

– В любви к детям и в полной самоотдаче, – не задумываясь, ответил он.

И это правда. Так у нас заведено – выкладываться во всем. Если мы преподаем, то с полной отдачей, если воспитываем детей, то каждую минуту, если любим, то до последнего вздоха…

… октября 1988 г

Почти два года я не прикасалась к дневнику. За это время погиб под колесами поезда мой младший брат Саша. А через полгода умерла от неизлечимой болезни сестра Софийка. Не прошло и года, как не стало моего отца.

Каждая смерть родных и близких людей уносит живую часть моей души. Я не успеваю прийти в себя от одного горя, как меня настигает другое. Морально тяжело. И так досадно, что даже проводить их в последний путь невозможно по-человечески, потому что не только платков и полотенец для погребения нигде не достать, но даже ткани, чтобы обить гроб, не найти. Разве заслужил это мой отец, проливавший кровь за родную землю? Бедствовал, вырастил детей, выжил в свинцовом шквале войны, а куска ткани для гроба не удостоился. Правда, сельсовет заплатил за его последнее пристанище – необитую, из сырых досок, домовину. Грустно, досадно, больно. Ткань пришлось взять взаймы у соседки, теперь ломаю голову: где раздобыть, чтобы вернуть долг?

У Даринки не сложилась семейная жизнь. Они с ребенком живут в городе, снимают квартиру. Мы предлагали ей вернуться домой – не захотела. Пожалуй, это и к лучшему. В селе есть жилье, но нет работы. Может, в городе она быстрее придет в себя после развода и снова выйдет замуж?

Два года, полные утрат. Надо все выдержать и пережить. После черной полосы будет белая. Да и ночь тоже всего темней перед рассветом…

… сентября 1990 г

Их без счета, самолетов с черными крестами на крыльях, несущих смерть. Слышен их однообразный, завывающий гул. Вот один, другой сбросили свой смертоносный груз. Мне невыносимо страшно. Я бегу, бегу, уже кончаются силы, пот течет по лицу, меня гнет к земле, я спотыкаюсь, а самолеты все гудят, грохот разрывов все ближе и ближе. Вот они уже прямо надо мной…

– Мама! – кричу я и просыпаюсь.

Что-то и в самом деле грохочет. Прислушиваюсь. Это гром, и дождь шумит. Наверно, последний гром в этом году, потому что лето уже позади. Гроза удаляется, раскаты грома едва слышны, и вспышек молний почти не видно.

Начинает сереть. Спать уже не хочется. Мысли снуют и снуют в голове. И уже наяву, а не во сне, вижу себя девочкой лет пяти. Стоит сентябрь, время около полудня. Как и сегодня, роскошные вербы над речкой в моем родном селе смотрятся в тихое зеркало вод. И вдруг – самолет: страшный, с крестами, такой же, как снился сегодня.

– Дети, бегите, прячьтесь в окоп! – это мать.

Мы со всех ног в укрытие. А тут (и откуда он только взялся?) – наш краснозвездный самолетик. Вспыхнули неудержимой радостью глаза, и мы, как мышата, высыпали из укрытия. Стоим под яблоней, задрав головы. Завязался бой. Со свистом летят трассирующие пули. Нет, все-таки надо спрятаться. Кое-где уже вспыхнули соломенные стрехи хат. Сколько длился этот поединок, я не помню. Но намертво врезалось в детскую память, как загорелся краснозвездный «ястребок» и подстреленной птицей рухнул где-то за селом.

Столько лет прошло, а меня все мучают в снах ужасы того дня. Мысли путаются, перебивают одна другую. А на дворе уже рассвело. Я встаю с кровати, отрываю листок календаря. Сегодня первое сентября – самый важный праздник в моей жизни. Ставлю чайник на плиту и бужу Романа.

Первый урок в школе – «урок мира». Первый в этом году и в то же время последний для меня, потому что начинается последний год моей работы в школе. В будущем году я уже буду на пенсии, и в этот день мне придется валяться дома перед телевизором.

В классе вижу перед собой тридцать пар пытливых глаз, таких родных и близких. Спрашиваю себя: а не рассказать ли им сейчас обо всем, что я помню об ужасах войны, о том, что до сих пор вижу в снах немецкие бомбардировщики, слышу их монотонный гул и протяжный свист падающих бомб? Или о том, что все еще дрожу от страха, хотя и прошло больше полувека?

Я подхожу к открытому окну. И вдруг слышу гул самолета. Невольно вздрагиваю, а лица детей остаются спокойными. Ни один из них не обращает внимания на этот звук. И теперь я уже не колеблюсь, а твердо знаю, что сегодня расскажу им обо всем, потому что у меня и у моих учеников – совсем разное детство, если, конечно, можно считать те мои годы детством…

… сентября 1991 г

Никогда еще у меня не было такого ужасного первого сентября. Этот день у меня всегда ассоциировался с праздником. Еще совсем недавно я считала дни, оставшиеся до пенсии, – уж очень допекали болезни. У меня все чаще возникали головные боли, повысилось давление, а недолеченный бронхит превратился в астму.