Читать книгу "Путь к последнему приюту - Андрей Бондаренко"

— Лестница, — указал рукой направо глазастый Угэдэй. — Каменная. Ведёт наверх.

— Лестница, — невозмутимо подтвердил финн. — Ваша. Вылезать из дрезина. Подниматься по лестница. Давить пальцем на белая круглая кнопка. Ждать, когда дверь открываться. Жёлтую бляху показывать. Говорить с Густавом. Удач.

— А ты?

— Обратно ехать. К Марии.

— Прощай, Юха. Спасибо тебе.

— До свиданья, дамы и господа…

Мрачные бетонные ступени, покрытые глубокими извилистыми трещинами и густо-поросшие лохматыми жёлто-фиолетовыми лишайниками. Тусклые блики-зайчики, оставляемые лучами карманных фонариков на тёмных каменных стенах, облепленных молочно-белой плесенью. Массивная дверь, отливающая серьёзной металлической синевой. Круглая белая кнопка, вмонтированная в дверной косяк.

— Не просто — дверь, а приоткрытая дверь, — тут же отметил Лёха, шедший сзади. — Что, согласись, весьма странно. А ещё и очень подозрительно…

Раздался негромкий щелчок.

— Немедленно верни предохранитель на прежнее место, — не оборачиваясь, велел Егор. — А пистолет спрячь в карман. Вояка хренов.

— Да я что? Так просто…. На кнопку звонка будем давить-нажимать, как было велено финским проводником?

— Проигнорируем. Раз не заперто, значит, нас ждут.

Он, приоткрыв дверь пошире, прошёл внутрь.

«Ух, ты, ёлочки зелёные! Прямо-таки парадный зал какого-то рыцарского средневекового замка», — заявил восторженный внутренний голос. — «Высокий потолок со «вторым светом». Узкие стрельчатые окна, частично застеклённые цветными изысканными витражами. Тёмные бревенчатые стены, завешанные картинами в тяжёлых позолоченных рамах, различными геральдическими гербами, самым разнообразным холодным оружием, а также головами благородных оленей, лосей, косуль и диких кабанов…. Какие же у этих звериных голов — печальные стеклянные глаза. Какие же печальные, Боги мои…. В огромном камине, сложенном из дикого тёмно-серого камня, негромко потрескивает, не смотря на летнее время года, ленивый жёлто-оранжевый огонь. На многочисленных полках и полочках красуются искусно-сработанные чучела самых различных птиц: гусей, лебедей, уток, аистов, глухарей и тетеревов.… Это, братец мой, не просто «средневековый замок», а, судя по всему, «охотничий средневековый замок». Две большие разницы. Для тех, кто понимает, конечно…. А ещё и негромкая музыка слышна. Приятная такая. Мелодичная…. Ага, в стороне от камина, на низеньком полукруглом подиуме, стоит массивный чёрный рояль, а за ним на изящном стульчике — боком к нам, и небрежно перебирая длинными нервными пальцами чёрно-белые клавиши, — сидит человек…».

Мужской приятный голос, слегка глоссируя, запел — на безупречном русском языке:

Когда приходит он — уже под вечер.

Бродяга-ветер, с розою в руке.

Несёт её — прекраснейшей из женщин,

И тишина — купается в реке.

Когда приходит он. Уже — под вечер…

Тогда — вновь просыпаются желанья.

И память — словно чей-то громкий вскрик.

На краюшке обрыва мирозданья

Вы не волнуйтесь. Я уже привык.

На краюшке обрыва — мирозданья…

Ещё сюжет. Уже на склоне лета,

Тот ветер испугался, убежал.

Она пред ним предстала не одета,

Совсем другого он тогда — желал.

Она пред ним предстала — не одета…

Я прихожу всегда — уже под вечер.

С бордовой розой, трепетный — уже.

За целый час до вожделенной встречи,

Она меня встречает — в неглиже.

За целый час — до вожделенной встречи…

Романса нить — серебряная пыль.

Вуаль на клавишах — по-прежнему — прозрачна.

Она вновь уверяет: это — быль.

И на меня глядит — так однозначно.

Романса нить — серебряная пыль…

Голос стих. Рояль замолчал.

— Какой красивый романс, — восторженно захлопала в ладоши романтически-настроенная Ванда. — Щемящий такой…. Браво, маэстро! Браво!

— Спасибо, вежливая гостья, — поднявшись из-за рояля, поблагодарил мужчина.

Поднялся, поблагодарил, обернулся и, удивлённо округлив тёмно-карие глаза, замер, превратившись в неподвижную статую.

«Романс, действительно, очень занятный, симпатичный и щемящий», — признал меланхоличный внутренний голос. — «Наше с тобой, братец, общее сердце, по крайней мере, до сих пор подрагивает в учащённом режиме…. Хозяин здешних мест? Приметный такой господинчик средних лет, выряженный в тёмный сюртук старинного покроя, без меры украшенный — во многих местах — пышными светло-сиреневыми и тёмно-жёлтыми кружевами. Записной модник и заскорузлый любитель Средневековья, не иначе…. Стоит, понимаешь, столб столбом, и буквально-таки пожирает симпатичную Ванду глазами. Даже рот слегка приоткрыл от полного и окончательного обалдения…. Это он в таком неземном восторге от её сегодняшнего крестьянского облика? Или же здесь что-то другое?».

— В чём дело, милейший? — забеспокоился ревнивый Лёха. — Прекращайте смущать мою юную и скромную супругу такими…э-э-э, пристальными взглядами…. Что-то случилось?

— Случилось? — засмущался «приметный господинчик». — Просто, вот, сами взгляните, — неуверенно ткнул указательным пальцем в сторону большой картины, висящей практически над роялем. — Ничего, честное слово, не понимаю…

«Красивая молодая женщина в шикарное бальное платье. Весьма красивая и очаровательная», — взглянув на картину, решил Егор. — «Стройная, изящная, с гордой, очень длинной белоснежной шеей. А глаза — тёмно-серые, с лёгкой и загадочной поволокой. Такие глаза, штатским гадом буду, способны свести с ума кого угодно: и принцев, и нищих…. Стоп-стоп. Да это же наша Ванда — один в один…. Как такое может быть?».

— А кто…м-м-м, изображён на этой старинной картине? — задумчиво взлохматив ладонью светлые волосы на затылке, поинтересовался Лёха.

— Благородная графиня Аврора Кенигсмарк, — горделиво шмыгнув породистым длинным носом, поведал хозяин охотничьего замка. — Моя родная прапрапрапрабабушка. Она была многолетней любовницей легендарного шведского короля Карла Двенадцатого. И даже родила от него внебрачного сына, моего прямого пращура. А я, стало быть, граф Густав Кенигсмарк…. А вы, мадам? — почтительно склонил черноволосую голову. — Кто — вы?

— Графиня де Бюсси-Петрова, — торопливо стащив с головы мужскую рыжую ушанку, изобразила неловкий книксен Ванда, облачённая в старенький овчинный полушубок и серые деревенские валенки.

— Очень приятно. Горжусь нашим знакомством.

— Я тоже, граф…. Что же касается моего внешнего сходства с вашей далёкой прародительницей. Не знаю, что и сказать. Прошлые века, они были очень богаты — на самые запутанные тайны и разнообразные секреты…

— Да и в Третьем департаменте российской Тайной Канцелярии хватает многоуровневых секретов, — многозначительно усмехнулся Егор. — Как, впрочем, и изысканных тайн.