Читать книгу "Быть драконом - Андрей Стерхов"

— В лучшем виде прошло, — взяв себя в руки, ответил я. — Демон оказался мудрой тёткой.

— Значит, все пули мимо пролетели?

— Слава Силе — обошлось.

— Это хорошо. Не хотел бы я закончить свой век онгхтоном.

— Вот ты, стало быть, как! — возмутился я. — О себе в первую очередь… Ну-ну.

— Что значит «о себе»? — спросил Ашгарр не без ехидства. — Разве «о себе» у нас не значит «о тебе».

И вновь хохотнул.

— Ах, ты… — хотел сказать я ему всё, что о нём думаю.

Но он меня опередил:

— Успокойся. Тебя бы тоже жалко было. Тебя даже в первую очередь. Себя — в третью. Если бы, конечно, от горя не запутался в этих «ты», «я» и «он».

Тут он был прав — запутаться легко.

— Ладно, замяли это дело, — примирительным тоном сказал я.

С трудом сдерживая очередной зевок, Ашгарр спросил:

— Домой собираешься?

— Вообще-то планирую, а там — как выйдет.

— Если что, дай знать. Всё, пока-пока.

И тут же отключился, пошёл досыпать. Ашгарр у нас «сова», ведёт богемный образ жизни — до пяти ночи колобродит, до полудня даёт храпака. Я бы так не смог. «Жаворонок».

После звонка Ашгарра около часа чистил пистолет. Надо сказать, очень мыслеродительное занятие. Наподобие чистки картошки или лепки пельменей. Счищаешь ёршиком пороховую гарь со стенок стволового канала, а сам в это время думаешь о чём-нибудь отвлечённом. Красота!

На этот раз, то и дело бросая взгляды на бронзового пеликана, я размышлял о том, можно ли считать магию искусством?

У меня выходило, что можно.

И вот почему.

В первую очередь, всякое магическое действо, как и всякое настоящее произведение искусства, уникально. Это штучный продукт. Конечно, есть некие стандартные заклинания, но они отнюдь не гарантируют результат — в конечном итоге всё зависит от таланта мага. И это роднит его с художником, музыкантом или, допустим, с писателем. Те тоже знают всякие типовые приёмы ремесла — то, что называется «школой», но каждый реализует их в соответствии со своим индивидуальным даром, идёт своим путём. Разумеется, у любого мага в загашнике имеются артефакты (разного рода кольца, браслеты и прочие волшебные прибамбасы), которые облегчают колдовство, но и они, в свою очередь, есть результат предыдущих магических деяний. Это то же самое, что заготовленные художником эскизы, наброски композитора или черновики писателя.

Теперь дальше. Никакой единой системы сотворения шедевра не существует. Никто творцу не указ. Художник вымазывает краской полотно сообразно своему представлению о прекрасном, и писатель чиркает бумагу по велению собственной души. Каждый пишет, как он дышит. И ни иначе. То же и с чародейством. Магия никогда не являлась, не является, и не будет являться единой, унифицированной и вменённой в обязательное употребление системой знаний. Каждый настоящий маг сам себе система. И если ему что-то не надо, значит, не дано. Значит, не судьба. Значит, так тому и быть Обидно, досадно, но ладно. Чудодействуй в меру своего таланта и не журись. Тем более что наличие больших собак ни в коей мере не должно смущать желание маленьких гавкать. Так утверждал ни кто-нибудь, а сам Антон Павлович Чехов.

Наконец, «быть творцом» — не просто работа, но, прежде всего, образ жизни. Настоящие живописцы, музыканты и писатели не похожи на других людей, они живут иначе. Не потому, что выпендриваются (хотя иногда бывает, причём, чем таланта меньше, тем больше выпендрёжа), но в первую очередь потому, что для них нет разницы между служебными обязанностями и частной жизнью. В полной мере это относится и к магам. Маг всегда маг, а не с девяти до семи с перерывом на часовой обед.

Когда я добрался до этого самого места в своих сравнениях искусства и магии по формальным признакам, часы пробили «бом» и безмозглая механическая кукушка отмерила мне ещё девять лет жизни. «Хорошо когда бы так», — подумал я. Передёрнул затвор, вогнал в паз обойму, поставил пистолет на предохранитель и объявил себе выходной. Но в одну минуту десятого зазвонил телефон. Тот, который мобильный.

Да, как ни планируй свою жизнь, всегда найдётся кто-нибудь, кто подвернется под руку в самый последний момент, — и все твои планы идут прахом.

Звонил Михей Процентщик.

Кого угодно ожидал услышать, только не его.

— Егор, у меня к тебе дело, — пробасил он после приветствия.

— Выкладывай, — разрешил я.

— Нет, по телефону не могу. Надо лично.

— Тогда подъезжай.

— Ты где сейчас?

— В конторе.

— Через десять минут буду.

Пошли гудки отбоя, и я стал теряться в догадках.

Михей Процентщик (в мире людей — Михаил Петрович Лымарь) — один из самых сильных магов города, если не самый сильный. И при всём том наименее уважаемый.

Белые маги — тратят Силу на то, чтобы дать другим радость и утешение, и из этого черпают новую Силу. Чёрные маги — используют Силу во вред другим, и снимают пенки с людского горя. А есть такие странноватые маги, которые свою природную Силу совсем не тратят. Ни на лютые дела не тратят, ни на добрые. Им Сила нужна ради Силы. Копят они Её. Тупо копят. И копят, и копят, и копят. Вреда от таких накопителей никакого, но и пользы никакой. Что есть они, что нет их — всё едино. Так вот Михей из числа подобных пустоцветов.

Правда, в отличие от прочих «скупых рыцарей», Михей не просто Силу копит, он Её ещё и в рост пускает. Любой нуждающийся маг Города может перехватить у него Силы в долг. Запросто. Приходи и бери. Но не за «так», конечно, а под шесть процентов в месяц. Ссудит тебе Михей тысячу, к примеру, кроулей, а через месяц возвращай ему эту тысячу да сверх того шестьдесят. А за просрочку пеня — полпроцента за сутки. Говорят, что это по-божески. Не знаю. Как по мне, так есть в этом что-то неправильное. Уж больно трудно такой бизнес принять золотому дракону, который Силу берёт от лиходеев и безвозмездно возвращает Её страждущим. Может, поэтому никогда я к услугам Михея не обращался. Хотя наперёд не зарекаюсь — жизнь длинная, а случаи бывает разные.

Зачем я понадобился Михею Процентщику, ума не мог приложить. Вообще-то, маг его уровня любые личные вопросы решает сам — между делом и мановением руки. Слышал я от компетентных людей, что Михей Процентщик Силы накопил видимо-невидимо. Столько у него Её, что все шесть турбин Городской ГЭС может при желании остановить на сутки. Оттого и недоумевал: «Чем такому помочь могу? Рокфеллеры к сидящим на паперти за помощью не ходят».

Впрочем, долго гадать не пришлось, Михей подъехал на минуту раньше обещанного — в девять десять. Подъехал и ввалился. Пузатый, грузный, неповоротливый. Потряс в знак приветствия тремя подбородками, рухнул в предложенное кресло, поправил на лысине две мокрых прядки и, с трудом справляясь с отдышкой, прогудел в три приёма голосом оперного баса: