Читать книгу "Дни - Джеймс Лавгроув"

– Ах вот как, значит, мы уже толкуем о том, что мы заслужили, а не о том, что нам разрешили, – подхватывает мистер Армитедж. – То есть речь о нашем отношении к вам, которое вы, в вашей безграничной мудрости, сочли неподобающим.

– Неподобающим, непорядочным, неприличным…

– Ну, а если бы мы явились к вам с букетом цветов и коробкой шоколадных конфет и попросили бы вас: «Дорогая мисс Дэллоуэй, не будете ли вы так добры, не соблаговолите ли уступить нам те десять квадратных метров вашей торговой площади, которые, согласно указу братьев Дней, уже являются нашими?» Тогда вы бы пошли нам навстречу, даже не пикнув? Что-то я сильно сомневаюсь.

– Ну, тогда я бы еще согласилась подумать.

– Подумали бы – а потом взялись бы за дело и поступили точно так же. – Мистер Армитедж, глядя на Криса, демонстративно пожимает плечами. – Бесполезно, сэр. Нет смысла все это обсуждать. Так мы никуда не продвинемся – пока мисс Дэллоуэй наконец не поймет, что приказ, полученный от вас и ваших братьев, – не какой-то пустяк, от которого можно отмахнуться, если он пришелся ей не по вкусу. Все мы знаем, что такое задетое самолюбие, но бывают случаи, когда нужно признать свое поражение и смириться с неизбежностью. Отнеситесь к этому – если только можно употребить такое выражение, обращаясь к даме, – отнеситесь к этому по-мужски.

– Да мужчина отнесся бы к этому вдвое хуже, – парирует мисс Дэллоуэй. – Мой пол издавна вел себя куда благороднее мужчин перед лицом несправедливости и угнетения. Пора бы уж изменить это старое выражение, лучше говорить: «отнеситесь к этому по-женски».

– Да говорите как угодно. Проглотите обиду. Ретируйтесь с достоинством. Прогнитесь под изменчивый мир. Плывите по течению.

– А вот мне как раз хочется плыть против этого течения.

– Выживает та ива, которая гнется под порывом ветра.

Мисс Дэллоуэй не в силах сдержать взрыв презрительного смеха.

– Где вы только выкопали эту нелепую премудрость, мистер Армитедж? В каком-нибудь руководстве по укреплению самосознания для честолюбивых начальников?

Ага. Что это за подергивание? Кажется, по безупречной озерной глади, которую являл собой мистер Армитедж, пробежала легкая рябь? Значит, наконец удалось зацепить его за живое?

Если это и так, он быстро и чрезвычайно ловко справляется с чувствами.

– Мудр тот, мисс Дэллоуэй, кто умеет подлаживаться под перемены.

– А еще мудрее тот, кто умеет отличать хорошие перемены от плохих. Не все новое значит лучшее, мистер Армитедж. Может быть, такая философия и царит в мире компьютеров, где кусочек оборудования устаревает почти в миг своего появления на полках, однако в большинстве других областей жизни новое отнюдь не всегда автоматически вытесняет старое, – разумеется, если за дело не берется какой-нибудь Сталин, Мао или Пол Пот. В большинстве областей жизни перемена есть расширение традиции. Все происходит естественным путем. Тебе не навязывают изменений, наподобие более современного программного обеспечения или более быстродействующего чипа для процессора; тебя никто не заставляет смиряться с чем-то, если тебе самому это не по душе.

– Когда вы заговорили о традиции, мисс Дэллоуэй, у меня в голове возник такой образ: груда старых, покрывшихся паутиной книжек, плесневеющих на столе, – книжек, которых никто не покупает и не читает.

– Зачастую традиции выживают, потому что они работают. Например, когда мистер Септимус разделил «Дни» на семьсот семьдесят семь отделов и каждому отделу отвел в точности одинаковую торговую площадь, независимо от возможной прибыли или от количества товара, которое там может поместиться, либо от количества сотрудников, которое требуется, чтобы продать это количество товара, – у него имелась на то причина: он хотел показать, что, по сути, считает каждый отдел равный соседнему, и ни один не заслуживает меньшего внимания, чем любой другой.

– Но вы же не станете сравнивать какой-нибудь из отделов «Периферии» на Синем этаже, где рады хотя бы одной покупке в день, со, скажем, «Ювелирными изделиями». Это было бы нелепо.

– Дайте мне договорить, мистер Армитедж. Для мистера Септимуса – для вашего отца, мастер Крис, – каждый отдел был так же важен, как любой другой. Ясно, что в финансовом отношении нельзя сравнивать «Ювелирные изделия» с «Непарными носками», только глупец стал бы это делать, однако тот факт, что существуют «Ювелирные изделия», позволяет существовать отделам вроде «Непарных носков» (кстати, настоящей сокровищнице для тех, кто потерял носок в прачечной и не хочет тратиться на новенькую пару). «Дни» задумывались как такое равновесие, внутри которого каждый элемент гармонично уживается со всеми остальными.

– Если это так, то как же вышло, что все эти отделы или исчезли, или слились друг с другом, когда братья забрали Фиолетовый этаж себе? – спрашивает мистер Армитедж. – К чему братьям понадобилось нарушать это ваше драгоценное равновесие, если оно являлось одним из главных способов, которыми магазин загребал деньги?

Мисс Дэллоуэй тщательно подбирает слова:

– Вероятно, братья сами до конца не сознавали всю значимость того, что они сделали. – Она ждет от Криса протестующей реакции, однако ничто в его словно замороженном облике не говорит о том, что она обидела его, или даже о том, что он усвоил хоть малую часть тех резонов, которые она приводила на протяжении последних нескольких минут.

– Опять она за свое! – Мистер Армитедж в отчаянии ломает руки. – Она же ставит под вопрос ваши решения, мастер Крис, выражает сомнения в вашей управленческой мудрости. Как вы только позволяете это?

– Можно подумать, обсуждение управленческой политики – нечто вроде ереси.

– А разве не так?

– Да только идиот или фанатик бездумно соглашается со всем, что говорит и делает его начальство! – Мисс Дэллоуэй понимает, что эти слова вряд ли подкрепят ее доводы, и тем не менее ей кажется, что это следует сказать.

– Ну в самом деле, мисс Дэллоуэй, – отвечает мистер Армитедж, – мне уж начинает казаться, вы путаете меня с кем-то другим. С плодом вашей собственной фантазии. Вы из меня делаете какого-то жадного, хищного людоеда, потому что именно так вам удобнее представлять меня, а между тем я – и в глубине души вы это прекрасно знаете – всего лишь начальник отдела, выполняющий инструкции.

– Мастер Крис, сэр, – говорит мисс Дэллоуэй, – вы слышали из уст самого мистера Армитеджа, что он и его персонал угрожали мне и моему персоналу и вмешивались в наши дела. Вы видели, с каким презрением относится он к моему отделу. Совершенно ясно, что он воспользовался указом из Зала заседаний как предлогом для оправдания собственных целей, которые сводятся к расширению его маленькой империи. Естественная справедливость требует того, чтобы вы отменили свое первоначальное решение. Это отнюдь не будет признанием допущенной ошибки – это станет просто вынесением лучшего решения.

– Сэр, тут на кону – принцип. Если вы ей уступите, вы тем самым как бы объявите всем начальникам отделов, всем сотрудникам магазина, что они вольны поступать как им вздумается, и тогда к черту всякую дисциплину и корпоративное устройство.