Читать книгу ""Подводный волк" Гитлера. Вода тверже стали - Вильгельм Шульц"

— Ничем не могу вас обрадовать, герр оберлейтенант. Ищите хорошего гинеколога. Может быть, это возможно в этой дыре. Французы же здесь как-то рожают…

— Что, есть опасность?

— Есть… — штабс-медик тяжело вздохнул. — У вашей жены все-таки начались роды… слишком слабые потуги. Насколько я могу судить, началось отслоение плаценты. А у меня… Черт! — стукнул он по столу кулаком. — А у меня даже нет акушерских щипцов. Берите машину, я вам дам на всякий случай санитара. Поезжайте в город и найдите нормального гинеколога… Хоть в отеле «Наполеон»,[98]но он же должен быть.

Да, «Наполеон» это то, что нужно. По крайней мере он хотя бы немец… Это недалеко, тем более на машине. С дороги открывался вид на порт. И в дымке февральского утра было видно, как на порт наползали клубы белого дыма, похожие на кучевые облака. Начиналась операция «Цербер».

За час до этого с аэродрома под Гавром поднялись два самолета, оборудованных передатчиками РЛ помех, и начали излучение с целью дезориентировать английские РЛС. К ним присоединились береговые станции. Их действие было настолько эффективно, что часть британских РЛС пришлось выключить, а функционирующие станции начали изменять рабочие частоты. Британцы еще долго считали, что имеют дело с каким-то неизвестным атмосферным явлением. Около 10 часов утра одна из британских РЛС перешла на такую высокую частоту, что немцы не смогли создать ей помеху. С нее поступило сообщение о немецких самолетах, летающих над проливом на малой высоте.

От Хельстона до Бреста «Бофорт» на крейсерской скорости летит 40 минут. Столько же летит 110-й «Мессершмит» от Гавра до Бреста. Может быстрее, но сегодня у них задача совсем другая. Они подняты, чтобы осуществлять проводку. Брест остался только под прикрытием зениток и слабого авиаподразделения ПВО.

Оберфельдфебель санитарной службы, работавший на «Наполеон», был пьян. Оживить его не представлялось возможным. Да и смысла особого не было. В таком состоянии он мог только напортить… Надо искать француза…

Над холмом показались несколько черных бусинок. Тройка «Бофортов» заходила с моря. За ними еще и еще… Небо над холмом покрылось дымными плевками разрывов. Это встречали гостей зенитчики 1-й и 4-й батарей. Отозвалась 3-я с противоположного берега залива. Британцы шли, не рассыпая строя, прямо на кучевое облако в бухте. Дымовая завеса оказалась как нельзя кстати. Постепенно гавканье зениток наполнило все вокруг. Уже нельзя было определить, какая батарея работает, просто трескотня со всех сторон. Груз бомбардировщиков сработал где-то в порту на нижнем уровне. Что-то полыхнуло у стоянки малых судов. Но само облако, которое висело уже вровень с холмами, пока оставалось нетронутым. Внутри облака тяжело ухнул залп двух башен «Шарнхорста». Оно осветилось изнутри короткой оранжевой вспышкой. Над строем британцев расцвел черно-красный цветок, мгновенно превращаясь в дым. Один из «Бофортов» качнулся, как будто задумался, затем еще, яркая вспышка разорвала фюзеляж на куски, и он рухнул в белое облако, разметывая вокруг куски обшивки, похожие на горящие тряпки. «У-х-х!» — отозвался главный калибр «Принца Евгения». И еще несколько цветков поменьше вспыхнули над бухтой. Наконец-то строй британцев рассыпался. Они стали уходить на запад, поднимая за собой по антрацитовой глади яркие, режущие глаза своей белизной, столбы воды.

— На Альберт Руасель вроде есть врач, — крикнул санитар.

— Черт, под самые бомбы… Ладно, поехали…

Машина рванула по набережной в сторону, откуда появлялись британцы и где из облаков выныривала вторая волна «бусинок».

«Тшва-тшва-тшва»… — шипели зенитные автоматы линкоров.

Через час двор госпиталя представлял собой пространство, запруженное санитарными машинами, людьми в белых халатах, людьми в бинтах, людьми без бинтов в крови, кто-то лежал, кто-то сидел прямо на земле, было несколько счастливчиков, которые приковыляли сами. Им нужны были только перевязки. Авианалет обошелся гарнизону в сотню с лишним раненых, из них половина тяжелых. Что на кораблях — пока неизвестно. Скоро придут шлюпки, и будет ясно. Англичане потеряли 7 самолетов из 26.

По запруженным людьми коридорам госпиталя Ройтер проталкивал лысоватого чернявого француза с растопыренной во все стороны щеткой усов. Он был в домашнем халате, поверх которого накинули пальто. Французский доктор глупо улыбался и раскланивался со всеми, с кем встречался взглядом, стараясь не поворачиваться ни к кому спиной. В спину ему сейчас упирался ствол пистолета Ройтера. После того как француз исчез за белыми дверями операционной, Ройтер понял, что почти двое суток не спал. Он рухнул на кресло и мгновенно погрузился в тяжелый сон, который постоянно пересекался с явью…

Сны подводника — это волшебная сказка. Неизвестно, кто еще на земле видит такие сны. Говорят, только заключенные в одиночных камерах. Яркие краски, четкие зримые образы, но в этот раз было все не так. В этот раз все было смешано, смазано. Вероника, штабс-медик, французский гинеколог, пикирующий «Бофорт» и гулко ухающие стволы «Шарнхорста», снова Вероника. Он же ни разу так и не видел ее с пузом. Отсутствовал четыре месяца. Образ Вероники как будто состоял из клубов дымовой завесы, она темнела, приобретала естественный цвет человеческой кожи, и внизу, под этим клубящимся существом, теплилось два маленьких комочка… Комочки посветлели, начали подниматься вверх, клубясь и редея, а затем превратившись в прозрачный пар, который рассеялся, поднимаясь выше и выше.

Пробуждение было мгновенным. Он все понял. Он видел то, что было сейчас за стенкой. Только что он потерял кого-то. Он это почувствовал. Это ощущение он очень хорошо знал. «Нет ее!» Да-да… именно так… Сейчас выйдет штабс-медик и скажет что-нибудь в духе «Мужайтесь, оберлейтенант!»…

Ройтера удивила звенящая тишина, царящая вокруг. Ему казалось, что он отключился на минуту, а прошло несколько часов. Дверь скрипнула. На пороге стоял французский доктор в халате, забрызганном кровью, и с окровавленными по локоть руками. Медленно он прошел мимо, глядя сквозь Ройтера. В общем, все было ясно. У нас потери. Предстояло лишь установить размер потерь.

Следом за ним вышел штабс-медик. «Мужайтесь, оберлейтенант…»

— У вас могла бы быть двойня… — вздохнул он. — Мы использовали все, глюкозу, кислород — бесполезно. Извините, оберлейтенант.

— Мать жива?

— Да. Ее жизнь вне опасности.

— Я должен ее видеть.

— Да, конечно… думаю, через час она придет в себя… Постарайтесь найти слова…

Постараться найти слова… Доктор их не нашел. Как их может найти он?

В палате пахло камфорным спиртом. Бледное лицо Вероники почти сливалось с белоснежным накрахмаленным покрывалом. Сиделка смахивала пот с ее лба, глотая слезы… Да… это их война, их, женщин… И на этой войне, оказывается, тоже бывают потери. За два с половиной года в экипаже Ройтера никто не был даже ранен, за исключением оглохшего акустика. Но тот оклемался. Акустиком, конечно, не будет, но наверняка сможет обходиться без слухового аппарата. А что сказать здесь?