Читать книгу "Президент Линкольн. Охотник на вампиров - Сет Грэм-Смит"

Сегодня он явился в неурочный час и обнаружил, что у меня совещание с кабинетом министров, так что ему придется некоторое время подождать. [Секретарь президента Джон] Николэй попросил его зайти попозже, но судья Дуглас стоял на своем. Наконец мне наскучили проклятия, которые он баритоном изрыгал в коридоре, я распахнул дверь и воскликнул: «Бога ради, пустите его наконец или нам придется вести две войны!» Мы разговаривали с глазу на глаз час или более. Я никогда не видел Дугласа таким напуганным. «Они пойдут прямиком на Вашингтон и убьют меня! — кричал он. — Они нас всех убьют! Я требую ответа, сэр: как вы собираетесь противостоять этой угрозе?»

Я сообщил ему, как можно спокойнее, что на следующее утро призову семьдесят пять тысяч ополченцев и что собираюсь подавлять мятеж, используя всю политическую власть и силу оружия, которое окажется в моем распоряжении. Дуглас не успокоился, но, кажется, перепугался еще сильнее. Он призывал меня собрать втрое больше народу.

«Господин президент, — обратился он ко мне, — я лучше вас осведомлен о бесчестных намерениях этих людей. При всем уважении, сэр, вам не знакомо истинное лицо врага».

«Напротив, мистер Дуглас, оно мне знакомо, пожалуй, чересчур хорошо».

Генри рассказал Эйбу о связи Дугласа с южными вампирами еще во время сенатских выборов три года назад. Сам же Дуглас не подозревал, что долговязый седеющий президент некогда был одним из лучших охотников на вампиров по всей Миссисипи.

Едва ли можно описать, как он удивился, услышав о вампирах из моих уст. Теперь, когда правду больше не было нужды скрывать, мы могли говорить начистоту: я рассказал о гибели матери и годах, проведенных в охоте на вампиров. Дуглас описал тот судьбоносный день, когда к нему, молодому и амбициозному демократу, состоявшему в законодательном собрании Иллинойса, подошли двое южан «с землистыми лицами». «Тогда-то я и узнал про [вампиров], — объяснил он. — Их богатства и влияние совершенно поработили меня».

Дуглас отплатил за поддержку: в Сенате он выступал против аболиционистов, кроме того, использовал природный ораторский талант в речах, которые произносил в защиту рабовладельческого строя по всей стране. Но в последние годы он усомнился в своих покровителях:

«Почему они не пойдут на компромисс с Севером? — спрашивал он. — Почему любой ценой пытаются развязать войну? И почему, ради всего святого, так усердно пытаются сохранить само [рабство]? Я не видел никакой связи и, будучи в здравом рассудке, решил прекратить вражду».

Стало ясно, что Дугласу не открыли всей правды, и, хоть он и совершил преступление, его нельзя было судить подобно предателю [Джефферсону] Дэвису. Меня охватило раскаяние, и я решил поведать Дугласу о связи между рабством и процветанием южных вампиров. Я рассказал, как они задумали поработить весь род людской за редким исключением, держать нас в клетках и заковать в цепи подобно тому, как мы поступали с неграми. Я объяснил, что вампиры задумали создать новую Америку, населить ее себе подобными, свободными от угнетения и тьмы, вольными пожирать живых людей.

Когда я закончил, Дуглас разрыдался.

* * *

Тем вечером Эйб восседал во главе длинного стола в своем кабинете, а госсекретарь Уильям Сьюард сидел от него по левую руку. Вокруг собрались остальные министры. Всем им не терпелось узнать, зачем их вынудили оторваться от ужина и поспешить в Белый дом.

«Джентльмены, — начал я наконец, — сегодня я хотел бы говорить с вами о вампирах».

С самой инаугурации Эйб совещался с кабинетом министров почти каждый день. Они обсуждали подробности предстоящей войны: военную форму, снабжение, командующих, лошадей, провиант — все, кроме того, за что и против кого на самом деле предстояло биться.

И тем не менее я хотел, чтобы эти люди готовились к войне! Разве подобает слепцу вести пароход?

После встречи с Дугласом Эйб передумал. Тем вечером, расставшись со своим собеседником, Линкольн поручил своему секретарю немедленно созвать министров.

Мне представлялось особенно важным, чтобы эти люди, которым надлежит стоять подле меня в дни невообразимых горестей, точно знали, что их ожидает. В этом кабинете больше не будет ни тайн, ни недомолвок. Я расскажу им всю правду, как Дугласу, а Сьюард подтвердит каждое мое слово. Я расскажу о своей жизни. Об охоте. О сотрудничестве с группой вампиров, которые именуют себя Союзом, и о немыслимых последствиях грядущей войны.

Некоторые из министров были поражены моими словами. Кажется, [министр военно-морских сил Гидеон] Уэллс и [министр финансов Сэлмон] Чейз всю жизнь полагали вампиров всего лишь мифом. Уэллс побледнел, но смолчал. Чейз же раздраженно воскликнул: «Я не собираюсь терпеть насмешки, когда на пороге война! Не позволю вытаскивать меня из дома лишь по той причине, что президенту вздумалось пошутить!» Тут вмешался Сьюард: он подтвердил, что мои слова — чистая правда, и признал, что сам долго скрывал правду от соратников. Чейз ему не поверил. Сомневались и остальные. Заговорил [министр обороны Эдвин] Стэнтон, который полагал, что вампиры существуют, но скрываются от живущих: «Я не понимаю, — признался он, — зачем [Джефферсону] Дэвису… да и любому другому человеку замышлять против самого себя? Он же способствует собственному порабощению».

«Дэвис хочет выжить и думает только о собственной шкуре, — ответил я. — Он ведет себя как рыба-лоцман, та, что вычищает объедки из акульих зубов, лишь бы ее саму не сожрали. Быть может, в новой Америке им обещаны власть и богатство, избавление от цепей. Но знайте: какую бы награду Дэвис ни ждал, все это — ложь».

Чейз не выдержал. Он поднялся и вышел из кабинета. Я ждал, что за ним последуют и другие. Никто больше не вставал, и я продолжил: «Даже теперь мне порой нелегко в это поверить. Иногда, после всех этих лет, после всего, что я пережил, я все еще жду, что вот-вот очнусь от полувекового сна. Неудивительно! Существование вампиров противоречит здравому смыслу! Если мы признаем, что они есть, мы соглашаемся с тем, что в нашем мире присутствует тьма, которой здесь не должно быть места. Не сейчас, не в наш великий век, когда наука объясняет все, кроме немногочисленных загадок. Нет, та тьма осталась в ветхозаветных временах, в трагедиях Шекспира. В нашей жизни ей места нет.

Потому, джентльмены, они и благоденствуют. Долгие века вампиры кропотливо насаждали убеждение, что тьме не дотянуться до нас. Так слушайте: в этом и состоит величайшее заблуждение человечества!»

II

Через три дня после капитуляции форта Самтер Вирджиния вышла из состава Союза, и столица Конфедерации переместилась в промышленный центр штата, город Ричмонд. В последующие недели примеру Вирджинии последовали Арканзас, Теннесси и Северная Каролина. Теперь в Конфедерацию входило одиннадцать штатов, а ее население составляло девять миллионов человек (из них четыре миллиона рабов). Несмотря на это, многие северяне все еще пребывали в уверенности, что война не затянется надолго и к концу лета сопротивление отделившихся штатов будет подавлено.

У них были причины так считать. В конце концов, в Союзе проживало вдвое больше людей, чем на территории Конфедерации. По северным штатам тянулись железные дороги, поездами можно было в мгновение ока доставить солдат на поле боя; крупные фабрики производили обувь и форму; военные корабли обеспечивали блокаду портов и вели обстрел прибрежных городов. Журналисты, поддерживавшие Союз, призывали президента «без промедления положить конец беспорядкам». По всему северу раздавались лозунги: «Вперед, на Ричмонд!» Генри Стерджес не возражал. В телеграмме от 15 июля он зашифровал сообщение «немедленно наступайте на Ричмонд» в цитату из Шекспира:[49]