Читать книгу "Операция прикрытия - Сергей Синякин"

Во второй половине дня приехал связной МГБ из Верхнего Тагила. Связной привез свежие записи бесед, которые велись в доме Хвостарева. Волос все еще отсиживался в доме своего благодетеля. За все время он лишь дважды покидал тайник. Оба раза он уходил глубокой ночью и ночью же возвращался. Его отлучки не превышали двух суток; из этого следовало, что посещал он места не слишком удаленные от дома благодетеля. Скорее всего Волос посещал пещеры, которые располагались в глубинах Теплой горы. Были у него там дела — или самоумерщвления скрытниц контролировал, или проповеди своей непутевой пастве читал.

Записи разговоров особого интереса не вызывали. Нет, для следствия эти разговоры определенный интерес представляли, они довольно подробно рассказывали о преступной деятельности наблюдаемых фигурантов — странники рассказывали о результатах своих поисков. Аэродрома они, конечно, не находили и не могли найти, но, отмеченные Бабушем на карте, эти результаты имели прикладной интерес.

Разговоры Волоса с Васеной были бесхитростными. Они касались денег, мечтаний о том, как хорошо им будет в свободном мире, потом Васена и Волос вспоминали прошлое, и все это сопровождалось обильной выпивкой, спорами, дележом еще не полученных сумм, пением украинских песен и оскорбительными репликами. Тем не менее Бабуш внимательно прослушивал каждый разговор. «Обращай внимание на мелочи, — учил Коротков. — Иной раз кажется, что тебе уже все известно, что ничего интересного твои противники сказать уже не могут, но порой в разговоре мелькнет тень новой тайны, и тот профессионал, который ее не упустит».

Не зря говорят, что терпение и труд все перетрут. На четвертый час прослушивания, когда от бубнящих голосов нестерпимо потянуло в сон и даже папиросы не помогали избавиться от чувства одурелости, Бабуш наткнулся на запись интересного разговора.

ВАСЕНА: И все-таки, Дмитро, я думаю, что часть мы им можем отдать. Деньги они за это нам хорошие отвалят. Аэродром мы не найдем, а то, что нам немец выделил на поиски, так это ж не деньги — можно сказать, котишке на молочишко. Я понимаю, Дмитро, ты похитрить решил, глянуть, не водит ли нас немец за нос. Но сколько еще смотреть? Пора б и к выводу какому прийти. Чую я, все эти поиски добром не кончатся. Мне на бегунов покласть с прибором, но ведь и нам о себе подумать надо.

ВОЛОС: Не учи отца стебаться, хлопец. Ты еще в задирке не значился, как я уже отцу в делах разных помогал. Пусть немец гарантии даст, тогда мы подумаем, как дальше життя и працувати. Правда, она, Васена, разная бывает. Вот у коммуняк своя правда, а у нас с тобою она совсем другая. И не пересекаются они. И с немцем у нас разные интересы — у него свой, а у нас свой. Его поймают, глядишь, в тюрьму посадят, и только, а уж нам пеньковой веревкой всю шею обмотают. Читал, как в Краснодаре нашего брата судили? Ты, Васена, если в картишки и поигрывал, так в дурака подкидного, ну, в очко в крайнем случае. Здесь же треба интеллекту подпустить, тут козыришки до времени беречь и откладывать надо. Видишь, хранятся они хорошо, зачем же нам их немцу отдавать? Самим надо их вывезти. Тут, Васена, такими деньгами пахнет, что Фоглер сроду с нами расплатиться не сможет. А я его знаю, он ведь ждать не будет, он, как почует, каких это денег стоит, не задумываясь, обоих пристрелит и даже молитвы над нами бездыханными не прочитает. Ты с ним, Васена, особенно не работал, а я-то видел, как его команда жидов с Холодной горы живьем в землю закапывала. Так ты будь уверен, если выгодой в его сторону потянет, он и нас с легкой душой закопает. Закопает и помянет.

ВАСЕНА: Я разолью? Эх, Дмитро, я к тебе со всей душой, ты меня смотри не наколи. Сколько мы вместе пережили, а? Грех на тебе будет, если ты меня бросишь и за спиной у меня с немцем спутаешься. Бог тебе этого не простит.

ВОЛОС: Да куда ж от тебя, дурака, деться? Только вот про грехи не надо, на нас с тобой их столько, что один уж как-нибудь незаметно и проскользнет. И Бога не поминай, он нам наших грехов не простит, у нас они такие, что и гадать глупо, где мы с тобой в конце концов окажемся. А что до немца… Тут уж ты мне, Васена, поверь — с ним сговариваться, как с чертом договор подписывать, одного он обязательно обманет, а вдвоем мы с тобой определенные шансы имеем. Нам бы кассу его высчитать, от этого нам с тобой сплошная польза была бы. А кнышеи этих ему отдавать не надо, самим сгодится на Западе. Если даже не продавать, то можно поглядки устроить — буржуй там жирный да любопытный, вот и будут нам с тобой деньги на житву.

ВАСЕНА: Ты, Дмитро, конечно, умный, тебе и карты в руки. Только думай быстрей. Каждый раз, когда в Свердловск еду, чувства у меня нехорошие — чужое все вокруг, опасное. Бдится мне, что следят за нами. Проверюсь — вроде никого, а пройду с сотню метров — опять то же чудится.

ВОЛОС: Это ты сам себя, дружочек, накручиваешь. Нас здесь не знают, просто ты долго в подземельях прожил, вот тебя открытое пространство и пугает. Точно знаю, сам похожее испытывал. Ты потерпи, оно все и успокоится.

ВАСЕНА: Слухи ходят, что НКВД из поездов всех калек подсобрало, ну, что милостыню просили. Где они теперь, обрубки эти? Вот и приходится бояться. Как оно бывает? С них начали, нами закончили — костыли ж тоже гордости не дают, одну жалость за человека.

ВОЛОС: Наливай и не думай. Скоро все кончится. Опустишь свою культяпку в Средиземное море и станешь ее солями и солнцем лечить. И не гляди, что калека, с теми деньгами, что у тебя будут, все итальянские да французские курочки твои будут. Это тебе не евреек перед расстрелом у ямы барать, за такие деньги тебя холить и лелеять будут!

Прослушав разговор, оперуполномоченный Бабуш испытал тайное злорадство. Как же, будут вам европейские девочки! В зоне, сволочи, сгниете, если только раньше не повесят за ваши грехи. Вспомнят вам все — и расстрелянных, и запытанных до смерти, и изнасилованных под гогот эсэсовцев на краю смертного рва. Потом он поразился чутью Васены: как у зверя оно было, специалисты из наружки его вели, а все равно ощущал он внимание, шкурой своей чувствовал. Наружное наблюдение требовалось немедленно предупредить, чтобы работали чище и аккуратнее. Но самым интересным было в разговоре двух карателей что они от своего бывшего гестаповского начальства утаивали, чего они ему могли продать, но побаивались? И почему это что-то каратели оценивали так высоко?

— Тут много вариантов может быть, — внимательно выслушав Бабуша, сказал Коротков. — Может, Волос насаживает своего напарника, на поводке его держит, чтобы не убежал он до поры до времени. Или же обманывает он его потому, что не доверяет, боится, что Васена сам с немцем спутается, и оставят они Волоса на бобах. А быть может и в самом деле у них есть что-то на продажу, что-то особенное, вот и боятся продешевить. Да что ты волнуешься? Возьмем подлецов, сразу все прояснится.

— А если молчать будут? — усомнился Бабуш. Коротков положил руки на стол, демонстративно осмотрел кулаки и обещающе усмехнулся.

— Не будут они молчать, — рассудительно сказал он.

Глава восьмая

Тайга была вокруг.