Читать книгу "Медленный скорый поезд - Сергей Абрамов"

Марина повела Пастуха показывать новое жилье. Квартира и впрямь была большой, просторной, потолки высоченные, мебель явно сиженная-леженная, но все еще крепкая и солидная, а вид из окна просто чумовой. Хотя с этажа, скажем, двадцать четвертого, последнего, было бы круче. Но за неимением гербовой, как говорится, плюс еще одна половинка другой поговорки: дареному коню… и так далее.

Марина усадила Пастуха в гостиной перед немалой телевизионной панелью, включила ему какой-то футбол и сказала:

— Не скучайте и уж простите старую бабушку, что вытащила вас задолго до срока. Ну неуютно мне без вас, честное слово, я сама не понимаю — почему, но вот неуютно и все. И еще немножко страшно одной. Может, вы у меня поживете пока?.. Места здесь много, аж пять комнат…

Предложение было понятным, но вряд ли приемлемым. Пастух не любил Москву, а живал здесь накоротке и исключительно по службе — между командировками, на которые Наставник был не скуп.

— У меня в вашей квартире в два счета разовьется агорафобия, — сказал Пастух. — Экие пространства!.. А вся моя квартирка казенная — как одна ваша столовая. И прекрасно себя чувствую… Ну поселите у себя Лизу, пока она в отгулах. Или уговорите ее уйти с «железки». У нее там зарплата — с гулькин нос, а чаевые от пассажиров она не берет. Гордая… А я лучше к вам в гости почаще ходить стану, пока я в Столице, идет?..

Сказал и сказал. Хотя Марину жалко. Одна она в этом сумасшедшем городе.

Гости и вправду собрались к восьми вечера. Стрелок тоже пришел — с большим букетом алых роз. Да вся ванна букетами завалена была, плавали они в ней, поскольку казенных ваз в казенной квартире не полагалось.

Гуляли весело, разговоры начали с темы «железки», недавние воспоминания, вечные «А вы помните…», «А вот у нас было…», рассказы о жизни счастливой и не слишком и прочее, прочее. На исходе третьего часа гости начали расходиться. Толпились в прихожей, в который уж раз поздравляли Марину с новосельем, обещали навещать. Марина усталой не казалась, да и Лиза остаться на все свои отгульные дни согласилась. Пастух окончательно утомился в не привычной для себя обстановке, тоже собрался уходить.

Тут, кстати, и мобильник у Пастуха запиликал.

— Пастух, — сказал Пастух в телефон, выходя из гостиной в прихожую, а из телефона раздался короткий смешок и чьи-то слова пошли.

— Отдыхаешь, Пастух? — спросил из телефона до дрожи знакомый голос.

И ведь неожиданно это было, но ответил спокойно, без дурацких эмоций:

— А ты никак все работаешь, а, Слим? И никак где-то рядышком? Так подходи, я тебя подожду.

— Не спеши, Пастух. У вас там гулянье заканчивается, а я — рядышком. И букет красивых роз у меня — на новоселье-то как раз…

Пастуху весь этот телефонный политес сильно не нравился.

— На кой хрен ты здесь нужен? Если ты по мою душу, то я — вот он. Сейчас спущусь. Поговорим… Пострелять-то, правда, никак не удастся, люди кругом, Столица…

— Я уже поднялся. У двери стою. И миссия у меня нынче никак не военная, а вовсе переговорная. Я без оружия, *censored*й быть! Я к Марине с предложением от потенциального работодателя. Только расскажу предложение и уйду. Честное слово. Я звоню в дверь…

И впрямь зазвонил. Звонок у Марины какой-то истеричный был — под стать ситуации.

— Кто-то что-то забыл? — поинтересовалась Марина.

Вообще усталой не казалась — ну как новенькая была. А вечерок-то с малознакомыми и шумными людьми — вон и Пастух даже уморился с непривычки.

— Всем сидеть тихо, руки на стол, — сказал Пастух. Достал из подмышечной кобуры ствол. — Незваный гость явился. Слимом его зовут. Ничего, если я пальбой входную дверь попорчу малость?

— Не удастся. Она стальная, — спокойно сказала Марина. — Впустите его, Пастух. Незваный гость все равно — гость. И дайте мне ваш пистолет. Дайте-дайте. Я его охраню. На всякий случай…

Пастух безропотно протянул ей «глок».

Сказал:

— Я его на предохранитель поставил, видите рычажок? Сдвинете его — обижусь навсегда. Лучше на стул рядом положите, все спокойней…

— На стол, — поправила она.

— Ни в коем случае, примета плохая, держите его в руках, если хотите. А я пошел дверь открывать.

Вышел из гостиной, вытащил из-за спины, из-за брючного пояса запасной — пригодился ведь! — «вальтер», открыл дверь. Слим стоял на площадке, держал руки вверх, ладошками с растопыренными пальцами поводил, улыбался вовсю:

— Можешь обыскать, если не веришь.

— Не верю, — сказал Пастух, пропустил в прихожую, профессионально ощупал Слима. Оружия и впрямь не нашарил. — Проходи.

Вошли в гостиную, Слим шевельнул-таки задранной вверх рукой, снял смешную полотняную панамку, аномально белые его волосы чуть дыбом торчали.

— Я к вам с известием, уважаемая Марина, — сказал.

— Слушаю вас, — не вставая, сказала Марина.

И не предложила сесть. Он так и стоял посреди комнаты, задрав руки. И «глока», оставленного Пастухом, на столе уже не было. Убрала, видать, от глаз гостя незваного.

А Пастух так и остался у входа в гостиную. С пистолетом в руке. И Стрелок у окна — тоже с пистолетом. Один Слим, получается, без оружия, хотя вряд ли.

— Слушаю вас, — повторила.

— Мы с вашим другом и помощником, с Пастухом, никак помириться не можем. Стреляемся то и дело, видеть друг друга не хотим…

— Чего ж пришли тогда? — невежливо прервала его Марина. — Поворачивайтесь и — прощайте. И продолжайте не хотеть.

— Не вправе я… — куртуазно выразился Слим, чуть ли не пропел, неожиданно резко развернулся и выстрелил в Пастуха.

И попал. В грудь.

А ведь Пастух поймал его движение, ждал его и почти ушел от пули. Почти…

А боль в груди вспыхнула ярко и сильно, звенящей была боль, будто где-то под ребром сбоку включился будильник и звенел не переставая. И в те же крохотные секунды Марина ловко, как фокусник в цирке, ниоткуда вытащила явно Пастуховский «глок», заначенный на стуле под скатертью, и, не прицеливаясь, — потому что не умела! — выстрелила в стоящего перед ней гостя. И попала сразу куда-то, Пастух не видел — куда, он вообще-то за Мариной следил и краем глаза заметил, с каким ясным и немым удивлением смотрел на нее этот гость и медленно-медленно, как тесто, сползал по стене, и пистолет свой выронил, тот упал звонко и громко.

А Пастух, зажимая рукой дырку от пули под плечом, подскочил сначала к Марине, но она легонько придержала его, целая и вроде совсем невредимая, встала на колени перед лежащим гостем, поискала пульс, сказала испуганно:

— Эка я его. Мертвый совсем. В груди дырочка и — кровь… Меня, наверно, арестуют и посадят. А какой срок за убийство?.. — И, не дожидаясь ответа, встала, легко перешагнула через ноги убитого и пошла к телефону.