Читать книгу "Кровь алая - Николай Леонов"

– Ну я-то профессор, доктор наук, на выпивку всегда заработаю, – попытался отшутиться спикер.

– В магазинах давно не были. Нынче профессор на выпивку заработает, если мясо есть перестанет. – Гуров уже понял, что его занесло, толку от разговора никакого, одно озлобление. – Имран Русланович, вот, положа руку на сердце, скажите, кто вам настоятельно рекомендует не переезжать на городскую квартиру?

Спикер смешался, никак не мог привыкнуть к манере сыщика поворачивать разговор круто в сторону. Хозяин слушал длинный монолог гостя, готовил резкую отповедь, и тут, на тебе, вопрос совершенно из другой плоскости. Растерявшийся человек обычно повторяет вопрос, спикер не составлял исключения.

– Мне посоветовал? Не переезжать? – замялся он, понял, что соврет неубедительно, удержаться не мог. – Да никто не советовал, я сам.

Гуров кивнул, заглянул в свой бокал, добавил в него джина. Он не понимает, что убийца находится рядом и готов нажать на спусковой крючок, думал сыщик. Последний выстрел, последний труп. Главный интриган России заблудился в трех соснах, последним трупом станет именно он, спикер парламента. Как его спасти, кому здесь можно довериться?

– Новые сутки распечатали, они не легче прошедших будут, спать пойду. – Гуров выпил, поднялся, небрежно спросил: – А кто, наоборот, уговаривал на городскую квартиру переехать?

– Новый начальник охраны, что за дверью стоит, – легко ответил спикер.

– Спасибо, спокойной ночи.

– Спасибо вам, Лев Иванович, – неожиданно ответил спикер.

Гуров вышел из кабинета, молча раскланялся с лощеным охранником, посмотрел гэбисту в глаза. Чужая душа потемки, а я не Вольф Мессинг. Сыщик продолжал смотреть в лицо охранника, не решаясь открыться. Если я ошибусь, то ускорю события. Хотя вряд ли, к последнему выстрелу они не готовы, ведь требуется ликвидировать исполнителя. Этот человек советовал спикеру ехать на городскую квартиру. Если я поддержу его, то практически не открываюсь и не рискую.

Гэбист не опускал глаз, понимая, что милицейский сыщик хочет сообщить самое важное, но не может решиться. Гуров собирался сказать одно, произнес совсем другое:

– Если этой ночью застрелят спикера, а вы ликвидируете убийцу, я вас найду и вся служба безопасности вас не спасет.

– Хорошо, я согласен, – охранник кивнул, голос у него был спокоен, словно они говорили не о жизни и смерти, а договаривались поутру идти на рыбалку.

– Спокойной ночи, – Гуров прошел коридором, получил свои пистолеты, наручники и ключи и спустился по мраморным ступенькам в парк. В его квартире светились окна, сыщик знал, кто его ждет, принимал судьбу покорно, как истинный христианин.

Вера верой, а профессия профессией, – он распахнул дверь ногой и шагнул в сторону.

– Здесь Гранин. Если не считать только початой бутылки коньяка, то я один.

Гуров вошел, оглянулся, пожал полковнику руку, упал на тахту.

– Излагай короче, если я не высплюсь, то поутру залезу под трамвай. Начни с Николая. Когда, где, как? – Гуров закурил, откинулся на спинку и прикрыл глаза.

– В пятнадцать, в его квартире, спящего, из пистолета того же калибра, – Гранин после обильного ужина успел окончательно протрезветь, продолжал пить кофе.

– Никто и ничего, – утвердительно сказал Гуров.

– Никто и ничего, – ответил Гранин.

– Нормально. Что еще нового?

Гранин рассказал об обеде-ужине в ресторане, о записи разговора между депутатами-оппозиционерами и Юсовым.

– В принципе, пустая болтовня, за исключением того, что Бесковитый считает себя основным кандидатом.

– Это важно, – пробормотал Гуров, стряхнул пепел и спросил: – Кто тебе сообщил о болезни сестры Николая и о том, что она выезжала лечиться за рубеж?

Гэбист мгновенно понял – вопрос не свалился с потолка, сыщик получил дополнительную информацию.

– Исполнителя не помню, все обычным путем, я заказал установку, через несколько часов получил ответ.

– Лживый ответ. Сестра имеется, больна отнюдь не так тяжело, лечиться никогда не выезжала. – Гуров погасил сигарету, встал и с хрустом потянулся. – До чего же хреново у вас работают, Сергеич, даже смешно.

– У нас так же, как и у вас, разные люди, и они по-разному работают.

– Не заводись, против тебя лично я ничего не имею.

– Спасибо. Что у тебя?

– Дела уголовные, к политике отношения не имеют, пытались добыть информацию о Профессоре, пока без результата.

– Ты установил технику у Сабурина?

– Зачем тебе? Дело незаконное, не знаешь – не отвечаешь. Разбегаемся, давай спать.

– Темнишь, сыщик!

– Есть немного, – признался Гуров. – Обещаю, если у меня появится что-нибудь серьезное, ты узнаешь об этом первым.

Оперативники распрощались, Гуров запер за гэбистом дверь, проверил все окна, сунул под подушку «вальтер» и мгновенно заснул.

Уже в восемь утра Гуров находился в кабинете МУРа, прослушивал запись звонков. Их было пять, у всех информаторов были нелады с русским языком. После многократного прослушивания, расшифровки искалеченных и недоговоренных слов, перевода их на русский получилось следующее: около сорока, среднего роста, плотный, полноватый, светлый, блондин или рыжий, лохматый, грязный, любит кошек, живет за мостом… Надо понимать, в Замоскворечье.

Все было понятно, кроме – грязный. Гуров перемотал пленку, включил автоответчик.

Фрол Осипов, которого назвал арестованный Савиков, жил в одном из переулков старого Арбата, в трехэтажном доме, вдвоем с сожительницей занимал комнату в трехкомнатной квартире. Соседи больше года как переехали, желающих поселиться в освободившихся хоромах не нашлось, так что практически супруги владели отдельной квартирой. Оперативникам повезло: черный ход отсутствовал, и Крячко со Светловым поставили свои машины в переулке, один приткнулся к забору новостройки, другой встал между двух иномарок. При современной аппаратуре, которой обладали оперативники, прослушивать квартиру на втором этаже было делом пустяковым.

Ночь прошла муторно, тоскливо, оперативники изредка переговаривались, в основном определяя, кто час подремлет, а кто бдит.

В девять утра, когда переулок давно проснулся, люди побежали на работу, по магазинам, в общем, начали жить, Крячко увидел Гурова, который прошел мимо, жестом приглашая следовать за собой.

Они присели на скамейке крохотного сквера. Не ожидая вопроса, Крячко сказал:

– Пока пусто, пьяная матерщина, звонков не было.

– Терпи, Станислав, понимаю, что не дело такого аса столь бездарно использовать, – ответил Гуров, – но сам понимаешь… Машину у тебя забираю, моя слишком известна. Через час Савикова выпустят на волю, они должны зашебуршиться.