Читать книгу "Провозвестник Тьмы - Сергей Сезин"

А сейчас углубившееся на нижний уровень сознание потрясенно наблюдает, как я разворачиваюсь в сторону Тьмы и иду туда, как на ходу выщелкиваю патроны из трофейных магазинов и укладываю их в карман, как запускаю уже ненужные магазины в кусты. У алкоголиков бывают такие вот комментирующие галлюцинации – идет он по улице и слышит, как голос в голове или рядом говорит: «Он закрыл дверь подъезда. Он пошел дальше. Он ищет сигарету в пачке, но она уже давно пустая. Теперь идет к Таньке». Или что-то похожее. Иногда алкоголик начинает препираться с этим голосом: дескать, я не к Таньке иду, а просто погулять в ту сторону. А комментирующий голос отвечает, что однозначно к Таньке. А я так же потрясенно осознаю, что мною управляет кто-то или что-то, как алкоголик осознает, что кто-то или что-то внутри его головы рассказывает о нем. И этот кто-то – не он сам.

Ноги по чьей-то команде несут меня по тропинке и выводят на полянку. А там стоит запряженная в телегу лошадушка и мирно жует травку. Только лошадушка не привычная взгляду, а такая же, как и ее хозяин, – словно фотографический негатив. Сама черная (или нет, вороная), а глаза белесые, словно самогон в стакане. Ноги спутаны, потому она и не уходит. А на дне телеги, в сене, куча вещей. Немецкая винтовка Маузера, брезентовый плащ с капюшоном. Ага, что это под ним? Самодельный брезентовый же патронташ о шести кармашках. Торба с овсом, мешок. А что в мешке – какие-то тряпки, завернутый в тряпицу кусок сала, два вареных яйца, краюха хлеба, луковица. И бутылка, заткнутая кочерыжкой. Ей-ей, опять самогон. Но какой-то повтор случая происходит: адаптант, самогон, девятимиллиметровый пистолет. А была ли тогда лошадь с телегой? Не помню.

Только не было такого полуотключения сознания. Отрешенно наблюдаю, как сам же и распутываю ноги коня-негатива, забрасываю вожжи в телегу, накидываю на себя плащ и укрываю капюшоном голову. Затем проверяю, сколько патронов в патронташе. Двенадцать обойм. В патроннике винтовки – патрон. Рука уверенно перекидывает флажок предохранителя. А откуда я это знаю – ведь ни там, ни здесь я маузеров в руки не брал. Винтовку кладу рядом, сажусь на телегу, поудобнее расправляю вожжи и слегка хлопаю ими по горбу животины. Она медленно страгивает телегу со мной вперед.

Куда же меня занесет? И сколько я еще буду пленником в своем теле? И что ждет там, впереди? И как сказать себе самому, что незачем держать патронташ в телеге, а надо его надеть на себя?

Утро, шесть тридцать. Мы где-то стоим. Надолго ли застряли – не ведаю, но надо сползать с полки и идти в конец вагона. Надеюсь, это не какой-нибудь Орел и стоянка в полчаса мне не грозит. Впрочем, в бутылке пепси уже осталось грамм сто содержимого, так что ее возьму с собой. Либо просто выкину в мусорник, либо выкину, предварительно наполнив.

Пока я сползал, поезд тронулся. Ура! Завершив утренние дела, я вернулся обратно. Спать по-прежнему хотелось, и я полез наверх. Дотянулся до непочатой бутылки, восполнил потерю жидкости и вновь отвернулся к стенке. Внизу кто-то похрапывает, но это совсем ничего. Сейчас меня укачает поездная болтанка, и я опять засну. Надеюсь, что сон будет не про уже виденное в других мирах… Или даже вообще без видений…

Я спал, просыпался, вновь засыпал. Попутчики уже встали, иногда при просыпании я слышал их разговоры. А меня заново смаривало. Сновидений сначала не было, потом увиделось что-то про животных, а еще позже разум вернулся в страну Тьмы…

Я ехал на подводе, явно зная куда, ибо без всякого участия своего офигевшего и загнанного в уголок сознания поворачивал скотину в нужную сторону. А инфернальная тварь мирно тащила повозку со мной в нужную сторону, периодически роняя «яблоки» на дорогу. Никого другого на дороге не было.

Мы все так же ехали на север, не спеша, но без остановок. Где-то в середине дня, когда мы проезжали небольшую заброшенную деревеньку, я остановил телегу у колодца и набрал воды в ведро. Но отчего-то не сразу дал скотине воды, а подождал, потом взял пучок сена и бросил его в воду. Лошадушка все выпила. А вот для чего я это делал – ума не приложу. Словно действительно живут во мне два человека – один из них, кто знает, как с лошадьми обращаться (скрытый я), и второй, который в этом ни бельмеса (явный я). Итак, расщепление уже есть, что еще осталось? Дереализация, деперсонализация, ментизм, кататония? Что там еще может произойти с загнанной в угол моей личностью? И кто родится в итоге от соединения остатков меня и Тьмы?

Только и остается смотреть со стороны на это и ждать. А вот дождусь ли я чего-то хорошего? Не знаю, но надеюсь. А пока гляжу, как скрытый я пожевал оставшиеся сухари, явно не наелся, потом полез в котомку адаптанта, покрутил в руках трофеи, но не решился их есть, а спрятал обратно. Я его понимаю. Кто знает, что будет оттого, что поешь сала, нарощенного у свиньи, предавшейся Тьме, и что впитается из земли в хлеб под ее сенью? А самогона я и так не хочу – ни дистиллированного во Тьме, ни вне ее. Хоть одна у нас со вторым точка соприкосновения образовалась.

«Несет меня лиса за темные леса…»

Я проснулся около полудня, поздоровался с народом и пошел умываться. Вот это я хорошо поспал, и даже воспоминания о мире Тьмы особо не портили настроение. Я уже начал понимать, что обречен на то, чтобы вспомнить все, что там было и что не изгладилось. Чем это кончится – нервным срывом или нет, – пока не ведаю. Могу только понадеяться, что не улицей Красной, а возвращением в Крымск, к своему огороду и домику. Да, поехал я искать следы прошлого другого человека, а приехал в свое прошлое. И это еще не конец этой истории, хотя и близко к нему. А было еще много чего после визита к Тьме…

Ладно, пока займусь текущими делами. Пообедав, я залег на полку и сменил сон на чтение. Еду я уже скоро сутки, и ехать до завтрашнего утра. Вообще билет у меня до Новороссийска, который будет завтра утром. Я мог бы выйти и чуть раньше, в Крымске, но… это не я, а Кузнецовы. Впрочем, если я смогу проснуться часа в четыре утра, выйду в Крымске, а если нет – тогда проводница меня растолкает за Тоннельной, чтобы сдал белье. И я вернусь в Крымск автобусом.

Как выяснилось, сей уцененный детектив я когда-то читал. Горестно вздохнул и продолжил чтение. Вагон качало, я все пытался сосредоточиться на извивах сюжета. Получалось средне, но что поделаешь – чем еще заняться в вагоне? Говорить с людьми мне совершенно не хотелось, телевизора в вагонах не бывает, а спать – я сегодня столько продрых, что не уверен, засну ли вообще. Вот и придется читать, хоть и помню все наперед. А все зловредные издатели, поменявшие название, из-за чего я и не понял, что передо мной уже знакомая книга.

Так я и читал, сколько мог, пока меня не выручил вагон. Тряска укачала, спать захотелось вновь, и я засунул книжку под подушку. Дрыхнуть – так дрыхнуть. Пассажир спит, а поезд идет.

Рассказывал мне давно уже мой заведующий отделением историю про спящего пассажира. Было это в шестидесятых годах, когда появились полеты почти через весь земной шарик. Садишься в Лондоне в самолет и с несколькими посадками прилетаешь в Австралию. Ну, или в Гонконг. Это быстрее, чем на судне, но все равно не пять минут. Вот бизнесмен не захотел мучиться бездельем свои пятнадцать часов или сколько там до Австралии, потому решил их проспать. Во сне дело быстрее пойдет. Поэтому он вскоре после взлета сожрал пару таблеток снотворного, запил их виски из карманной фляжки и устроился поудобнее. Сон пришел и длился до самой Австралии. В местах промежуточных посадок громко храпящего пассажира из деликатности не трогали, только укрыли пледом. Растолкали его уже в точке прилета, но бизнесмен не смог встать. Во сне он передавил артерию, и оттого нарушилось кровоснабжение не то ноги, не то руки. Такое знакомо всякому, кто отсидел ногу. Но там помучился – и прошло, а у пассажира в Австралию после долгого полета не прошло. Пришлось ему ознакомиться с мастерством австралийских хирургов.